Mikhail Bakhtin on interaction of «life meanings» and art (reading experience)

Full Text

В 1986 г. вышла книга М.М. Бахтина «Литературно-критические статьи». Составители С.Г. Бочаров и В.В. Кожинов собрали в один том отдельные фрагменты рукописей, несколько предисловий к работам Л.Н. Толстого, проблемные статьи, очерки, теоретические опыты философского и методологического анализа, заметки и др. Такое богатство жанровых зарисовок, конечно, характерно для ученого, если учитывать бахтинскую концепцию «жанр – память культуры», которая стала кодом и паролем не только самого автора, но и многих исследовательских школ в Москве, Петербурге, Екатеринбурге и Самаре («жанр и метажанр», «жанр и дискурс», «культура и жанр», «метажанр и его потенциал», «движение времени и законы жанра» и др.), а в данном случае на практике сам Бахтин (благодаря составителям) «подтвердил» свое видение жанра. Книга получилась солидной не только по жанровому составу, но и по проблемному пространству исследований. При этом заметим, что жанр всегда темпорален, что позволяет рассматривать его как «окультуренное» или «застывшее» время культуры [6, с. 29]. В этом однотомнике, получившем формально-жанровое название, раскрываются проблемы многообразных аспектов философских, культурологических, искусствоведческих и литературоведческих тем.

Открывает книгу небольшая статья «Искусство и ответственность», написанная Бахтиным в 1919 г., которую и статьей назвать трудно, скорее это зарисовка на тему понимания внутренней сути личности. В ней всего полторы страницы! Можно «пробежать» их, воспринимая как введение. Однако это только на первый взгляд. При внимательном прочтении на этих полутора (всего!) бахтинских страниц активно работает мысль («феноменальная меткость мысли», по выражению И.И. Гарина [2, с. 510]): заострена проблема человека и его ответственности; выделены некоторые смысловые характеристики и понятия из области социума, культуры и искусства. Этим статья и представляет огромный интерес для исследователя, для аналитического ее «прочтения».

Личность – центральная идея или «сверхценная идея» (К. Вернике) в статье. Необходимо отметить, что сверхценная идея здесь – как убеждение, возникшее по определенной причине и формирующее отношение к источнику этого убеждения. Личность как смысл проглядывает всюду сквозь текст в двух ипостасях – в жизни и в искусстве. В этом контексте она обретает внутренние и внешние параметры, образуя их единство (см. рис.).

Бахтин подчеркивает, что в их взаимопроникновении и взаимовлиянии друг на друга нельзя терять чувство ответственности. Единство вины и ответственности за жизнь и искусство лежит во многом на художнике. «Поэт должен помнить, что в пошлой прозе жизни виновата его поэзия, а человек жизни пусть знает, что в бесплодности искусства виновата его нетребовательность и несерьезность его жизненных вопросов» [1, с. 3].

Выстроив такую гипотезу исследования, Бахтин далее концентрирует в нем целую систему понятий. Во-первых, жизнь и ее проблемы: человек, личность, нетребовательность, несерьезность жизненных вопросов, пошлость жизни, вина. Во-вторых, искусство с его смысловыми наполнениями: поэт, поэзия, проза, бесплодность искусства… Затем ученый в своих размышлениях точечно, но емко поясняет свои позиции, рассматривая онтологическую значимость смыслов через единство ответственности.

Любопытно, что в настоящее время – эпоху господства массовой культуры – вышеотмеченные особенности функционирования искусства в жизни остаются актуальными. Во-первых, предполагается взаимосвязь между планом «выражения» и планом «содержания», т. е. между обозначающим и обозначаемым. Во-вторых, любые художественные явления нередко не просто заключают в себе определенный концепт, но и в наглядной форме «иллюстрируют» его, как бы высвечивая с помощью разноплановых средств то или иное содержание. В-третьих, показывается исток фундаментальных стратегий мысли XX в., существенным образом определяя контуры диалогической философии.

«Приманчивость стилистики Бахтина – не только в проблемности, в “экзотической” тематике, даже и не в яркости его прозы. Она – в утверждении самой логики подхода. Эйдосы вещей и “эйдос” проблем как бы сами себя рассказывают, как тот пейзаж за вагонным окном у Пастернака, что “сам пленял, как описанье, Он что-то знал и сообщал”», – пишет К.Г. Исупов [4, с. 9]. Действительно, «пейзаж» статьи динамичен и насыщен, мысли стремительно меняются, заставляют констатировать их многозначие. Отвечает ли Бахтин на обозначенные самим же вопросы? Нет, конечно. Он задает проблемное поле, выводит каскад смыслов, намекает на их взаимопроникновение, выступая как «философ перспектив, а не решений». Вести глубинное следствие он доверяет читателю.

Например, он утверждает, что «когда человек в искусстве, его нет в жизни и наоборот» [1, с. 3], – это дерзко, самоуверенно, в то же время справедливо по отношению к самому себе. Бахтин выводит этот постулат, рассматривая себя как творца и одновременно испытывая на себе воздействие искусства.

В связи с этим в статье «Искусство и ответственность» Бахтин расширяет аксиоматику, вводя новые сложные понятия (и углубляя их применение), очень важные для понимания смыслов искусства: «целое», «внутреннее содержание смысла», «внешние связи элементов». Интересно, что Ж. Бодрийяр назвал бы это «мелодрамой различия», а Бахтин, обозначив их, указывает на путь, на то, как надо видеть и «слышать» их в искусстве. Конечно, прежде всего необходимо личностное переживание и собственное эмоциональное отношение к произведению искусства. «Тайна высокой художественности открывается не сразу, не сразу становится ясно, чему в искусстве уготована воистину вечная жизнь», – поясняет искусствовед М.Ю. Герман [3, с. 6]. Однако в любом процессе необходимо найти свою логику, законы, точки отсчета, свои критерии ценности – именно из них будет складываться «тайна» внутреннего смысла. «Скольжение в глубину бахтинского контекста головокружительно, приманчиво и опасно. В этой прозе, как в трагедиях Шекспира, нет смыслового дна» [4, с. 8]. Какой авторский пассаж! Это действительно так. Слов немного, сама статья маленькая, а дно найти трудно.

Что же нам дают внешние связи элементов? Каждый художник в красках ли, в звуках, в ином материале пытается сотворить иллюзию мира, «то крохотного его фрагмента, то царственно огромного пространства» [3, с. 7]. Зритель же, вступая с ним в интеллектуальный диалог, одновременно и наслаждается творчеством, и познает увиденные и услышанные подлинные, а не поверхностно-банальные ценности, которые стремится понять. Причем каждый вид искусства базируется на своих языковых особенностях (звуки, краски, жесты, пластика). Все это не просто дополняет смысловую картину произведения, но становится полноценным «пейзажем», выразительным бытием и «говорящим эйдосом».

Таким образом, Бахтин в статье «Искусство и ответственность», не включая в название «сверхценную идею», рассматривает именно ее: личность и ответственность в их взаимопроникновении и взаимодействии в жизни и в искусстве. Даже в этом незначительном опусе Бахтин, открывая некоторые черты человечности, вносит определенный вклад в развитие отечественной философии личности.

About the authors

Natalia I. Voronina

Author for correspondence.
Email: kafkmgu@mail.ru

Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Cultural Studies, Library and Informational Resources of the Institute of National Culture, Director of M.M. Bakhtin Center

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Fig. 1

Download (20KB)

Indexing metadata