Особенности адаптации русских существительных pluralia tantum в коми-пермяцком языке

Обложка

Цитировать

Полный текст

Аннотация

Введение. В коми-пермяцком языкознании недостаточно разработанными остаются вопросы, связанные с функционированием и степенью адаптации иноязычных слов. Цель исследования – выявить и описать особенности фонетического и грамматического освоения заимствованных русских существительных pluralia tantum в коми-пермяцком языке.

Материалы и методы. Источником материала исследования послужили тексты различных периодов и жанров, включенные в состав Корпуса коми-пермяцкого языка. Работа выполнена в русле системно-описательного метода лингвистики, для определения количественного соотношения вариантов слов был применен метод сплошной выборки.

Результаты исследования и их обсуждение. В статье представлены результаты исследования русских заимствований pluralia tantum с точки зрения фонетической и грамматической адаптации. Определены характерные особенности фонетического освоения заимствований: усвоение слова без изменений, усечение конечного гласного слова и замена отдельных звуков в соответствии с фонетическими особенностями коми-пермяцкого языка. В письменной форме языка наблюдается выравнивание существительных по признаку грамматического числа, а также калькирование исходных свойств субстантивов pluralia tantum. В зависимости от степени грамматической адаптации существительные охарактеризованы как адаптированные, неадаптированные и частично адаптированные. Выявлены семантически тождественные фонетические и грамматические варианты слов, определены основные причины их появления.

Заключение. Сделанные автором выводы вносят вклад в изучение закономерностей и типов адаптации иноязычного лексического материала в коми-пермяцком языке.

Полный текст

Введение

Языковые контакты являются одним из основных факторов развития языка. Как отмечал Б. А. Серебренников, они могут привести «к различного рода заимствованиям, к конвергентному развитию взаимодействующих языков; <…> к образованию вспомогательных “общих” языков, <…> к языковой ассимиляции» [1, с. 99]. Важность изучения языковых контактов и их результатов, по его мнению, обусловливается тем, что оно может раскрыть особенности языковой системы. Изучение заимствований приобретает особую актуальность в случае, если язык-источник и язык-реципиент типологически различаются, заимствуются языковые элементы, свойства которых не характерны для языка-реципиента. В этом отношении интерес представляют особенности адаптации заимствованных существительных pluralia tantum в коми-пермяцком языке.

Обзор литературы

Для финно-угорского языкознания изучение языковых контактов и иноязычной лексики является традиционным и актуальным. Проведены специальные исследования на материале коми-зырянского1 [2], удмуртского2, марийского [3; 4], мордовских [5], прибалтийско-финских [6; 7], обско-угорских3 [8] языков. Внимание в трудах уделяется преимущественно результатам воздействия русского языка на лексический состав: исследуются пути и время проникновения иноязычных слов в язык; семантическое, фонетическое и морфологическое освоение заимствований.

Должного системного освещения до сих пор не получила заимствованная лексика коми-пермяцкого языка. Иноязычные слова частично описывались в связи с изучением формирования и развития лексического состава литературного языка4 и отдельного диалекта [9‒12]. Основные особенности фонетической, акцентологической и морфологической адаптации русских заимствований кратко отражены в работе Р. М. Баталовой5. Заимствования из русского языка изучались при разработке отдельных лексико-тематических групп, а именно лексики флоры и фауны6 [13], традиционного костюма [14], терминов родства и свойства7, наименований блюд и продуктов питания [15]. Установлено, что большинство заимствованных слов, особенно позднего периода, сохранили исходную семантику ‒ они употребляются в том же значении, что и в языке-источнике. Семантическая структура ряда заимствований претерпела изменения: при сохранении формы слова наблюдается сужение, расширение или смешение значений. Недостаточно разработанными остаются вопросы, связанные с функционированием и степенью освоенности иноязычных слов.

Теоретическую базу настоящего исследования составили труды ведущих отечественных лингвистов по проблемам языковых контактов и процесса заимствования  иноязычной лексики [16‒18], вариантности в языке [19], исторической фонетики русского [20] и пермских языков [21; 22].

 

Материал и методы

Источником материала исследования послужили тексты различных периодов и жанров, включенные в состав Корпуса коми-пермяцкого языка (далее – ККПЯ)8. Работа выполнена в русле системно-описательного метода лингвистики, для определения количественного соотношения вариантов слов был применен метод сплошной выборки. При подсчете не учитывались данные переводных текстов, так как язык оригинала может влиять на выбор варианта слова, его грамматическое оформление.

 

Результаты исследования 

и их обсуждение

Слово, перенесенное из одного языка в другой, подвергается адаптации на всех языковых уровнях: происходит его приспособление в графическом, фонетическом, грамматическом и семантическом отношении к системе принимающего его языка [17;  23]. В коми-пермяцком языке большинство заимствованных слов, в том числе и существительные pluralia tantum, сохраняют исходную семантику. Интерес представляют особенности адаптации заимствований на фонетическом и грамматическом уровнях.

Фонетическая адаптация существительных pluralia tantum. При фонетической адаптации изменяется звуковой состав заимствованного слова, чаще всего несвойственный языку-реципиенту элемент заменяется соответствующим ему элементом фонетической системы принимающего языка. В русских заимствованиях, вошедших в коми-пермяцкий язык, изменению подвергаются преимущественно звуки ф, х, ц, щ, на месте которых появляются звуки п, к, ч, ш. Несвойственный русскому языку звук ö может заменять русское о, реже ‒ другой звук. Изменение о в ö в непервых слогах слов объясняется особенностями дистрибуции гласных коми-пермяцкого языка: в прапермском и пракоми языках за пределами первого слога употреблялись только краткие неогубленные гласные [21; 24].

Заимствованные существительные pluralia tantum в зависимости от проявления и характера изменений их структуры можно распределить по трем группам.

В первую группу входят существительные с сохранением внешнего облика слова, без фонетических и структурных изменений, например: белила, выжимки, высевки ‘остатки от просеянного’, ошурки ‘выжимки тертого картофеля’, сливки, спагетти, дрожжи, духи, джунгли, бигуди, ворота, леса ‘леса (подмостки)’, перила, часы, счеты, дровни, бродни, брыжжи ‘оборка’, кандалы, отопки ‘изношенные, стоптанные сапоги, башмаки’, брюки, очки, кудри, сутки, пожитки, клещи, тиски и др.

К этой группе относятся также существительные с финалью -а, заимствованные из севернорусских говоров. Примеры: кп.9 веса ‘весы’, козла ‘козлы для пилки дров’, консерва ‘консервы’, носилка ‘носилки’, нара ‘нары’. Ср. рус. Козла, мн. 1. Козлы для пилки дров. Пошех.-Волод. Яросл.10; носила, мн. Род носилок для переноски сена и соломы в виде двух гладких жердей, заостренных с концов и не скрепленных между собой. Каргоп. Арх.11. Как отмечено в исследованиях по истории русского языка, флексия -а изначально не употреблялась в именительном падеже множественного числа. Она была показателем двойственного числа, с утратой которого началось распространение флексии -a на месте флексий -и, -ы у существительных мужского рода именительного падежа множественного числа12 [20, с. 267–407].

Вторую группу образуют существительные с апокопой, т. е. слова с усечением конечного гласного, реже обнаруживается усечение сочетания согласного и гласного в ауслауте слова. Примеры: алимент ‘алименты’, аплодисмент ‘аплодисменты’, выбор ‘выборы’, каникул ‘каникулы’, кадр ‘кадры’, джинс ‘джинсы’, кальсон ‘кальсоны’, макарон ‘макароны’, отруб ‘отруби’, шаровар ‘шаровары’, шорт ‘шорты’, шахмат ‘шахматы’, наручник ‘наручники’, полать ‘полати’, розваль ‘розвальни’. Процесс усечения конечного гласного слова, начавшийся в прапермском языке, продолжился в период самостоятельного развития коми языка [21, с. 184–188; 25, с. 54–55]. Он охватил часть исконной и заимствованной лексики. Тенденция усечения конечного гласного субстантивной основы сохраняется, на что указывают поздние русские заимствования, например джинс ‘джинсы’, шорт ‘шорты’.

Третью группу составляют единичные существительные, в структуре которых произошли изменения, обусловленные различием фонетической структуры русского и коми-пермяцкого языков, а также закономерностями употребления звуков в структуре слова (об огласовке корня и суффиксов в коми-пермяцком языке13). Появление звука ö можно обнаружить в словах пачöс ‘пачеси (вторые вычески льна, конопли после чесания)’ и пöлать ‘полати’. Ср. рус. Пачесы, мн. Волокно льна, конопли после второго или третьего чесания; вторые вычески льна, пеньки14; полати, мн. Полка возле печи для посуды, продуктов, вещей и т. п., и др. значения15. В слове кусака ‘кусачки, щипцы’ произошло изменение фрикативного согласного х на смычный согласный к. Ср. рус. Кусахи, мн. Щипцы-кусачки для железа16. В современном коми-пермяцком языке многие слова, вошедшие из русского языка, сохраняют исходную фонетику, например: клещи, духи, химия, физика, циркуль.

Следует особо отметить случаи функционирования вариантов заимствованных слов. В письменном языке, по материалам ККПЯ, обнаружены варианты следующих слов: нар и нара ‘нары’, кандала и кандалы ‘кандалы’, пöлать и полать ‘полати’.

Появление вариантов нар и нара, вероятно, можно объяснить разным ареалом заимствования. Слово нара зафиксировано в текстах писателей, родным для которых является диалект северного (Т. Фадеев, С. Федосеев) или южного (В. Климов, В.  Баталов) наречия. В письменный язык оно могло войти из кудымкарско-иньвенского диалекта, который лег в основу литературного языка. Слово нар используется в языке писателей, родным для которых является один из диалектов северного наречия (Т. Фадеев, И. Минин, В.  Исаев, Л. Нилогов). Примеры:

Нар: Мыдзувья водіс детинаыс нар вылö шоччисьыштны, да сідз и онмöссис казявтöг (И. Минин «Ва увтын пос», 1970) ‘Устав, детина лёг на нары отдохнуть, да так и незаметно уснул’; Чорыт наррес вылын куйлытӧн, Ильинов горӧн видчыштіс ас кежас (Т. Фадеев «Прошинаын тулыс», 1987) ‘Лёжа на твердых нарах, Ильинов громко поругался про себя’.

Нара: Узи ме гор бокын, нараэзöн моз тэчöм потшшез вылын. (Т. Фадеев «Тöдісь» // Иньва, 1976) ‘Спал я возле печки, на жердях, сложенных в нары’; Босьті ме Егорлісь учӧтик чероксӧ, нара увтісь кыска зыр (В. Климов «Лӧз йӧрнӧс», 1992) ‘Взял я маленький топорик Егора, из-под нар достаю лопату’; – Петю, петав жӧ татчӧ,  – кытсӧвтіс менӧ Егорыс, кӧр ме воді ни нараэз вылӧ (В. Климов «Лӧз йӧрнӧс», 1992) ‘– Петенька, выйди же сюда, – окликнул меня Егор, когда я уже лег на нары’.

Из вариантов кандала и кандалы количественное преимущество в текстах корпуса имеет слово кандала (в ККПЯ обнаружено 16 примеров). Например: Эшö рытнас жольöтіс сія аслас кандалаэзӧн заплоддэз коласӧ гарйӧм пыдын ямаын, а асывнас валяйтчисӧ сэтӧн только кӧрт торрез  – вына каторжанин жугдӧм кандалаэсӧ лэчыт дора галяӧн (И. Минин «Чӧвпас мыс дын», 1962) ‘Ещё вечером он звенел своими кандалами в глубокой яме, выкопанной между заплотами, а утром там валялись только куски железа – сильный каторжанин разрубил кандалы камнем с острыми краями’. Слово кандалы (в ККПЯ обнаружено 2 примера) зафиксировано в языке переводной литературы середины ХХ в. и в языке социальных сетей («ВКонтакте») XXI в. В данном случае имеет место, с одной стороны, заимствование слова из письменного русского языка, с другой – поздний период его заимствования. Например: Этӧ и вичкуэз, и святӧй местаэз, и сибирскӧй тракт, кыт кӧркӧ кандалыэзын оськалісӧ узниккез, кӧднӧ нӧбӧтісӧ Сибирьӧ каторга вылӧ (А. М. Старцева «Коми-пермяцкӧй паломниккез вӧлісӧ Верхотурьелӧн, Екатеринбурглӧн, Нижний Тагиллӧн вичкуэзын») ‘Это и церкви, и святые места, и сибирский тракт, по которому когда-то в кандалах шагали узники, которых отправили в Сибирь на каторгу’; Нія кышалісӧ сы вылӧ кандалыэз да йӧртісӧ клеткаӧ. (Б. С. Житков «Рассказзэз», 1949; перевод Н.  А. Спорова, Ф.  С. Яркова) ‘Они надели на него кандалы и поместили в камеру’.

Варианты пöлать и полать ‘полати’ употребляются параллельно в художественных и фольклорных текстах, а также в языке переводной литературы и социальных сетей. В количественном отношении в ККПЯ преобладает вариант полать; ср. полать встречается 156 раз, пöлать – 74. Параллельное использование вариантов обнаружено в текстах одного и того же автора. Примеры: Пиля Олёш кайис пӧлатьӧ, мыйкӧ гусьӧн бобгис сэтчин, баитіс аскӧттяс (В. Баталов «Зэр одзын»,1990) ‘Пиля Алёш поднялся на полати, что-то там тихонько бормотал, разговаривал сам с собой’; Узис Андрей местаын полатьын (В. Баталов «Зэр одзын», 1990) ‘Спал он на полатях, на месте Андрея’. Более ранним является, скорее, вариант пöлать, который зафиксирован в лексикографических источниках XIX в., а именно в «Словаре русско-пермяцком» из Усолья, составленном неизвестным автором: Палати Пɵлатьезъ[17]; в «Пермяцко-русском и русско-пермяцком словаре» Н. А. Рогова, вышедшем в Санкт-Петербурге в 1869: полати с., пöватj, пöлатj юж.18 .

Грамматическая адаптация существительных pluralia tantum. Известно, что при переходе из одного языка в другой заимствованная лексема, как правило, начинает функционировать по законам принимающего языка, изменяться по нетипичным для нее словоизменительным моделям. Она «постепенно утрачивает исходные грамматические свойства категории языка-источника и включается в морфологическую систему заимствующего языка, приобретая соответствующие грамматические категории языка-реципиента» [26, с. 71]. Существительные pluralia tantum – это слова, употребляемые только во множественном числе. В современном коми-пермяцком языке категория числа представлена формами единственного и множественного (показатель -ез/-эз, реже  ‒ -ес/-эс) числа. Выбор числовой формы существительных обусловлен выражением значения количества – «один» или «больше одного» (о формах показателя множественного числа19). В период общего для всех финно-угорских языков праязыкового состояния форма единственного числа использовалась весьма широко; существительных, которые употреблялись бы только в форме множественного числа, не было. Праязыковые особенности использования форм числа сохраняются в ряде современных языков: в форме единственного числа могут быть субстантивы, выражающие более чем один предмет, а именно слова, обозначающие парные и сложные групповые части тела и соответствующие им парные части одежды; названия плодов, цветов, животных [27]. Материал ККПЯ не может дать достоверное представление о степени грамматической адаптации всех существительных pluralia tantum ввиду того, что некоторые из них в корпусе представлены крайне редко. Тем не менее, обнаруженные примеры демонстрируют разную степень их адаптации, в зависимости от которой они могут быть разделены на три группы.

Первую группу образуют грамматически адаптированные существительные. Эта группа представлена в основном существительными, обозначающими вещества или результаты действия. По своим грамматическим свойствам они не имеют формы множественного числа, употребляются только в единственном числе (высевки ‘остатки от просеянного’, ошурки ‘выжимки тертого картофеля’, сливки, чернила, белила, пачöс ‘пачеси’, спагетти, дрожжи, рожки). Примеры: Ыджыт кусӧккезӧн пондіс курччавны дрожжисӧ да кылӧтны ваӧн (В. Кольчурин «Медбӧрья греххез», 2002) ‘Он начал откусывать большими кусками дрожжи и запивать водой’. Единичные исключения можно обнаружить в языке переводной литературы, например: Нія кажитчисӧ почти голубӧйезӧн, кыдз йӧв, кӧда вылісь босьтісӧ сливкиэсӧ (В.  Катаев «Полклӧн зон», 1947; перевод З.  А. Тетюевой) ‘Они казались почти голубыми, как молоко, с которого сняли сливки’; Чӧскытӧн вачкӧ нырӧ шоныт заваритӧм высевкиэзсянь (Г. Скребицкий «Менам челядькадся друггез», 1954; перевод А. Т. Климовой) ‘От теплых заваренных высевок шел ароматный запах’. Существительные, обозначающие предметы, не имеют ограничений в образовании форм числа. В форме единственного и множественного числа они противопоставлены по выражению количества предметов: дровни ‘одни дровни’ – дровниэз ‘много дровней’, розваль ‘розвальни’ – розваллез ‘много розвальней’ и др. Примеры: Телегаэзным абу, дровниӧн эд он мун (И. Минин «Паныт уйис тӧлісь», 1968) ‘Телег нет, а на дровнях ведь не поедешь’; Шором дынӧ кольтаэсӧ кыскалісӧ дортӧм дровниэзын да аскерӧм телегаэзын (И. Минин «Оча морос», 1988) ‘К скирде снопы возили на дровнях без отводов и на самодельных телегах’.

Вторую группу составляют грамматически неадаптированные существительные, функционирующие в коми-пермяцком языке, по материалам корпуса, только во множественном числе: аплодисменттэз ‘аплодисменты’, выборрез ‘выборы’, макароннэз ‘макароны, мемуаррез ‘мемуары’, шорттэз ‘шорты’, джинссэз ‘джинсы’, кальсоннэз ‘кальсоны’, каникуллэз ‘каникулы’, шахматтэз ‘шахматы’, наушниккез ‘наушники’. Примеры: Рабочӧйез пыд рытӧдз орсісӧ шахматтэзӧн, доминоӧн, лыддьӧтісӧ книгаэз да журналлэз (В. Баталов «Шыннялӧ вӧр», 1986) ‘Рабочие до позднего вечера играли в шахматы, домино, читали книги и журналы’; Чулаліс гожум, ӧтлаын сыкӧт чулалісӧ и каникуллэз (Т.  Фадеев «Олӧм лун», 1991) ‘Прошло лето, вместе с ним и каникулы’.

Третья группа включает существительные, которые можно назвать частично адаптированными, т. е. слово во множественном числе параллельно со словом в единственном числе может обозначать, что предмет представлен в количестве, равном одному. В ККПЯ зафиксированы грамматические варианты существительных, среди которых имеются те, которые употребляются преимущественно в форме множественного числа, например слова, обозначающие парные предметы и предметы, состоящие из двух и более частей: бродни, брюки, очки, отопки ‘изношенные, стоптанные сапоги, башмаки’, кудри; ср. количественное соотношение вариантов некоторых слов: очкиэз  –  17, очкиэс – 50, очки – 5; кудриэз – 67, кудри  – 3; брюкиэз  – 32, брюки – 9; носилкаэз – 17, носилка  – 7; бродниэз – 3, бродни – 1. Примеры: Егор чеччис, зэгнитіс паськыт гимнастёрка, дернитіс вывланьӧ брюкиэз, буржыка зэлӧтіс ремень (Л. Нилогов «Егор-артиллерист». Иньва, 1995) ‘Егор встал, поправил широкую гимнастёрку, дёрнул вверх брюки, поправил ремень’; – Ой-ой-ой! Брюкитӧ, брюкитӧ кыдз нӧитӧмат!  – одзлань баитіс женщинаыс (С. Антонов «Мишкалӧн каша да мӧдік рассказзэз», 1955; перевод З. А. Тетюевой) ‘– Ой-ой-ой! Брюки-то, брюки-то как помял!  – продолжила женщина’;  Дзик виль костюма морт, кӧдалӧн ыджыт стеклоа очки (В. Климов «Шорок», 1994) ‘Человек, у которого очки с широкими стеклами, в совершенно новом костюме’; Сія бӧра видзӧтіс очкиэс пырйӧт и очкиэстӧг  (В. Климов «Лӧз йӧрнӧс», 1992) ‘Он снова посмотрел сквозь очки и без очков’.

Другая часть существительных при указании на единичный предмет употребляется главным образом в форме единственного числа, например часы; ср. соотношение числовых форм этого существительного: часы – 271, часыэз – 76, часыэс – 17. Примеры: Павел дзар керыштіс аслас часыэз вылӧ (Т. Фадеев «Олӧм лун», 1991) ‘Павел посмотрел на свои часы’; Саймӧм бӧрын Геня дзарнитіс часы вылӧ (В. Баталов «Зэр одзын», 1990) ‘Проснувшись, Гена посмотрел на часы’.

Необходимо обратить внимание на примеры, допускающие двоякую интерпретацию. Это наблюдается в тех случаях, когда существительные используются в форме множественного числа. Так, в приведенном ниже примере слово часыэз можно интерпретировать как одни часы и как несколько часов.

Керкуын шы эз ло, только тик-так, тик-так мунісӧ часыэз (А. Ермаков «Кӧмтӧг вундӧм пӧд вылӧт», 1992) ‘В доме стало тихо, тик-так, тик-так шли часы’.

Наличие грамматических вариантов зачастую создает проблему правильного истолкования грамматического значения слова и смысла конструкции в целом при отсутствии соответствующего контекста. К. С. Горбачевич отмечал, что вариантность средств языкового выражения «становится “избыточной” тогда, когда варианты не имеют никакой особой нагрузки» [19,с. 17]. В коми-пермяцком языке вариант ряда заимствованных из русского языка слов pluralia tantum в форме множественного числа семантически и стилистически не отличается от варианта в форме единственного числа, что дает основание считать его избыточным.

 

Заключение

Русские заимствования pluralia tantum, проникнув в коми-пермяцкий язык, подвергаются фонетической и грамматической адаптации. Наблюдается несколько типов их фонетического освоения: усвоение слова без изменений, усечение конца слова и замена отдельных звуков в соответствии с фонетическими особенностями коми-пермяцкого языка. Варианты языковых единиц, различающиеся формой числа, указывают на сложный процесс грамматической адаптации заимствованных существительных. С одной стороны, наблюдается их выравнивание по признаку грамматического числа, проявляющееся в том, что заимствованные существительные, относящиеся в русском языке к разряду субстантивов pluralia tantum, употребляются в коми-пермяцком языке в единственном и множественном числе. С другой стороны, спорадическое сохранение исходных свойств слова приводит к появлению семантически и грамматически тождественных вариантов слов. Процесс грамматической адаптации заимствований pluralia tantum в коми-пермяцком языке протекает более неравномерно и медленно, чем их фонетическая адаптация. Дальнейшее изучение лексических заимствований определяется необходимостью решения вопросов нормирования литературного языка и проблем лексикографического описания заимствованных слов.

 

1 Игушев Е. А. Русские заимствования в ижемском диалекте коми языка : автореф. дис. … канд. филол. наук. Тарту, 1973.

2 Насибуллин Р. Ш. Русские заимствования в удмуртском языке: (дооктябр. период) : автореф. дис. … д-ра филол. наук. Казань, 1999.

3 Новьюхова Н. В. Заимствованная лексика хантыйского языка: на материале казымского диалекта : автореф. дис. … канд. филол. наук. СПб., 2009.

4 Коми-пермяцкий язык. Введение, фонетика, лексика и морфология / Под ред. В. И. Лыткина. Кудымкар, 1962. (далее – КПЯ).

5 Баталова Р. М. Краткий справочник по заимствованным словам и диалектной лексике коми-пермяцкого языка (в помощь учителю). Кудымкар, 1962.

6 Меркушева Т. Н. Лексика флоры и фауны южного наречия коми-пермяцкого языка : дис. … канд. филол. наук. Сыктывкар, 2003.

7 Утева Л. В. Термины родства, свойства и неродственных отношений в коми-пермяцком языке : дис. … канд. филол. наук. Ижевск, 2015.

8  http://www.komicorpora.ru (дата обращения: 20.01.2024).

9 кп. – коми-пермяцкий язык; рус. – русский язык.

10 Словарь русских народных говоров. Вып. 14. Кобзарик ‒ Корточки. Л., 1978. С. 66.

11 Словарь русских народных говоров. Вып. 21. Негораздый – Обвива. Л., 1986. С. 286–287.

12 Горшкова К. В., Хабургаев Г. А. Историческая грамматика русского языка. М., 1981. С. 200–212; Иванов  В.  В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990. С. 267; 275.

13 КПЯ. С. 78–79.

14 КПЯ. С. 78–79.

15 Словарь русских народных говоров. Вып. 29. Покорочеть – Попритчиться. Л., 1995. С. 36.

16 Словарь русских народных говоров. Вып. 16. Куделя – Лесной. Л., 1980. С. 156.

17 Словарь русско-пермяцкий. Усолье, 1848.  С. 52.

18 Рогов Н. А. Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь. СПб., 1869. С. 328.

19 КПЯ. С. 181.

×

Об авторах

Галина Александровна Некрасова

Институт языка, литературы и истории Коми научного центра
Уральского отделения РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: komilang@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-4995-4772

Доктор филологических наук, доцент, главный научный сотрудник Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН

Россия, 167982, Российская Федерация, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 26

Список литературы

  1. Общее языкознание: формы существования, функции, история языка / Под ред. Б. А. Серебренникова. М. : Наука, 1970. 597 с.
  2. Kalima J. Die Russischen Lehnwörter im Syrjänischen. Helsingfors : Druckerei der Finnischen Litteraturgesellschaft, 1910. 187 s. (Suomalais-Ugrilaisen Seuran Toimituksia; 29). URL: https://www.prlib.ru/item/394895?ysclid=lxt7nijxwx104257820 (дата обращения: 20.01.2024).
  3. Саваткова А. А. Русские заимствования в марийском языке. Йошкар-Ола : Мар. кн. изд-во, 1969. 130 с.
  4. Сибатрова С. С. Марийско-русские языковые контакты: морфология марийского языка. Йошкар-Ола : МарНИИЯЛИ, 2021. 426 с.
  5. Бутылов Н. В. Иноязычная лексика в мордовских языках (индоевропейские заимствования). Саранск : Красный Октябрь, 2006. 220 с.
  6. Мызникова Я. В. Русско-прибалтийско-финские языковые контакты и их отражение в области диалектного синтаксиса. СПб. : Нестор-История. 2014. 195 с.
  7. Oinas F. J. Russian and Eastern Balto-Finnic Linguistic Contacts // American Contributions to the Fourth International Congress of Slavicists. Moscow, September 1958. Mouton, 1958. P. 267–278.
  8. Kalmán B. Die Russischen Lehnwörter im Wogulischen. Budapest : Akadémiai Kiadó, 1961. 327 p.
  9. Гайдамашко Р. В., Пономарева Л. Г. Русские заимствования в коми-пермяцком языке рукописей протоиерея Антония Попова 1785 года // Языковые контакты народов Поволжья и Урала : сб. ст. XI Междунар. симпозиума. Чебоксары : Изд-во Чуваш. ун-та, 2018. С. 108–112. EDN: XVTBXV
  10. Подюков И. А. Русская диалектная лексика в речи лупьинских коми-пермяков // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2012. Вып. 3 (19). С. 14–21. EDN: PDFWPJ
  11. Федосеева Е. Н. Русские заимствования в словарном составе северного наречия коми-пермяцкого языка // Пермистика – 10: Вопросы пермской и финно-угорской филологии : мат-лы X Междунар. симпозиума «Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками». Ижевск : Изд-во Удмурт. ун-та, 2009. С. 368–376. URL: https://eanbur.unatlib.ru/items/999d802e-e601-46b6-9c34-348224ac77e4 (дата обращения: 20.01.2024).
  12. Федосеева Е. Н. Лексика северного наречия коми-пермяцкого языка. Сыктывкар : Ин-т языка, литературы и истории КНЦ УрО РАН, 2015. 196 с. URL: https://illhkomisc.ru/wp-content/uploads/2014/11/fedoseeva.pdf (дата обращения: 20.01.2024).
  13. Пономарева Л. Г., Гайдамашко Р. В. Из наблюдений над названиями ягод в коми-пермяцком языке конца XVIII века (на материале рукописей Антония Попова) // Пермистика 18: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками : сб. ст. в 2-х ч. Ч. 1. Ижевск : Издательский центр «Удмуртский университет», Институт компьютерных исследований, 2020. С. 162–170. EDN: UPTCLB
  14. Лобанова А. С., Черных А. В. Лексика традиционного костюма в диалектной речи коми-пермяков // Урало-алтайские исследования. 2014. № 3 (14). С. 24–39. EDN: TFSNPT
  15. Зверева Ю. В. Лексика питания в коми-пермяцком языке: заимствования из русских говоров Пермского края // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2019. Т. 11, вып. 2. С. 23–33. https://doi.org/10.17072/2073-6681-2019-2-23-33
  16. Крысин Л. П. Иноязычные слова в современном русском языке. М. : Наука, 1968. 208 с.
  17. Крысин Л. П. Лексическое заимствование и калькирование в русском языке последних десятилетий // Вопросы языкознания. 2002. № 6. С. 27–34.
  18. Хауген Э. Языковой контакт // Новое в лингвистике. 1972. Вып. 6. С. 61–80. URL: https://classes.ru/grammar/153.new-in-linguistics-6/source/worddocuments/vi.htm (дата обращения: 20.01.2024).
  19. Горбачевич К. С. Вариантность слова и языковая норма: на материале современного русского языка. Л. : Наука, 1978. 238 с.
  20. Живов В. М. Очерки исторической морфологии русского языка XVII–XVIII веков. М. : Языки славянской культуры, 2004. 656 с. URL: https://www.klex.ru/1des (дата обращения: 20.01.2024).
  21. Кельмаков В. К. Диалектная и историческая фонетика удмуртского языка. Ижевск : Удм. ун-т, 2004. Ч. 2. 395 с.
  22. Лыткин В. И. Исторический вокализм пермских языков. М. : Наука, 1964. 270 с.
  23. Хауген Э. Процесс заимствования // Новое в лингвистике. 1972. Вып. 6. С. 344–382. URL: https://classes.ru/grammar/153.new-in-linguistics-6/source/worddocuments/vi.htm (дата обращения: 20.01.2024).
  24. Rédei K. A permi nyelvek első szótagi magánhangzóinak a történetéhez // Nyelvtudományi Közlemények. 1968. 70 köt. 35–45 old. URL: https://library.hungaricana.hu/en/view/NyelvtudomanyiKozlemenyek070/?pg=36&layout=s (дата обращения: 20.01.2024).
  25. Некрасова Г. А. Коми кывлӧн историческӧй фонетика. Сыктывкар : КНЦ УрО РАН, 2000. 170 с.
  26. Кудряшова Л. В. Процесс заимствования как разновидность языкового контакта // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. Филология. № 4 (36). 2015. С. 66–75. URL: https://izvuz_gn.pnzgu.ru/gn7415 (дата обращения: 20.01.2024).
  27. Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М. : Наука, 1974. 484 с.

Дополнительные файлы

Доп. файлы
Действие
1. JATS XML
Скачать

© Некрасова Г.А., 2024

Согласие на обработку персональных данных с помощью сервиса «Яндекс.Метрика»

1. Я (далее – «Пользователь» или «Субъект персональных данных»), осуществляя использование сайта https://journals.rcsi.science/ (далее – «Сайт»), подтверждая свою полную дееспособность даю согласие на обработку персональных данных с использованием средств автоматизации Оператору - федеральному государственному бюджетному учреждению «Российский центр научной информации» (РЦНИ), далее – «Оператор», расположенному по адресу: 119991, г. Москва, Ленинский просп., д.32А, со следующими условиями.

2. Категории обрабатываемых данных: файлы «cookies» (куки-файлы). Файлы «cookie» – это небольшой текстовый файл, который веб-сервер может хранить в браузере Пользователя. Данные файлы веб-сервер загружает на устройство Пользователя при посещении им Сайта. При каждом следующем посещении Пользователем Сайта «cookie» файлы отправляются на Сайт Оператора. Данные файлы позволяют Сайту распознавать устройство Пользователя. Содержимое такого файла может как относиться, так и не относиться к персональным данным, в зависимости от того, содержит ли такой файл персональные данные или содержит обезличенные технические данные.

3. Цель обработки персональных данных: анализ пользовательской активности с помощью сервиса «Яндекс.Метрика».

4. Категории субъектов персональных данных: все Пользователи Сайта, которые дали согласие на обработку файлов «cookie».

5. Способы обработки: сбор, запись, систематизация, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передача (доступ, предоставление), блокирование, удаление, уничтожение персональных данных.

6. Срок обработки и хранения: до получения от Субъекта персональных данных требования о прекращении обработки/отзыва согласия.

7. Способ отзыва: заявление об отзыве в письменном виде путём его направления на адрес электронной почты Оператора: info@rcsi.science или путем письменного обращения по юридическому адресу: 119991, г. Москва, Ленинский просп., д.32А

8. Субъект персональных данных вправе запретить своему оборудованию прием этих данных или ограничить прием этих данных. При отказе от получения таких данных или при ограничении приема данных некоторые функции Сайта могут работать некорректно. Субъект персональных данных обязуется сам настроить свое оборудование таким способом, чтобы оно обеспечивало адекватный его желаниям режим работы и уровень защиты данных файлов «cookie», Оператор не предоставляет технологических и правовых консультаций на темы подобного характера.

9. Порядок уничтожения персональных данных при достижении цели их обработки или при наступлении иных законных оснований определяется Оператором в соответствии с законодательством Российской Федерации.

10. Я согласен/согласна квалифицировать в качестве своей простой электронной подписи под настоящим Согласием и под Политикой обработки персональных данных выполнение мною следующего действия на сайте: https://journals.rcsi.science/ нажатие мною на интерфейсе с текстом: «Сайт использует сервис «Яндекс.Метрика» (который использует файлы «cookie») на элемент с текстом «Принять и продолжить».