Общественный договор в современной России: реальность или иллюзия? Размышления социолога о монографии Ж.Т. Тощенко «Судьбы общественного договора в России: эволюция идей и уроки реализации»

Полный текст

Введение

Известный российский социолог, доктор филос. наук, профессор, член-корреспондент РАН Ж.Т. Тощенко издал фундаментальную монографию, посвящённую судьбам общественного договора в России. Эта работа – плод долголетних исследований автора, нашедших реализацию в его многочисленных научных изданиях. В ней развиваются идеи, высказанные автором в ряде предшествующих публикаций. Целью настоящей статьи выступает анализ концепции общественного договора и вытекающих из неё выводов, изложенной автором монографии.

Актуальность темы общественного договора в России определяется существенными изменениями, произошедшими в российском обществе за последние годы как в его содержании, так и в реализации. Согласно результатам многочисленных исследований значительная часть населения нашей страны стабильно проявляет лояльность к действующей власти. Однако присутствуют факторы, если пренебрегать которыми, может возникнуть серьёзное напряжение в обществе, способное спровоцировать различные социальные конфликты. Тема общественного договора применительно к современной России социологами недостаточно изучена. Вместе с тем, в существующих публикациях поднимается необходимость переоценки существующего социального договора. Е.В. Балацкий и Н.А. Екимова анализируют проблему «кардинального пересмотра общественного договора (ОД) между российским обществом и верховной властью, которая возникла в результате глобальной трансформации геополитической системы в 2022 году. Начавшиеся сдвиги знаменуют кардинальную смену режима управления страной – с зависимого (колониального) на независимый (суверенный)» [1, с. 74]. Во многом подобная необходимость определяется, по мнению О.Э. Бессоновой тем, что «В конце XX в. идеология российского либерализма привела к внедрению рыночных институтов в российскую экономику, но в результате сформировалась экономика квазирынка, обслуживающая рентоориентированный режим. Такая модель стала на рубеже XIX—XX вв. и в настоящее время причиной экономической стагнации и социальной поляризации» [2, c. 132]. 

Действительно, за два последних десятилетия в мире произошли глубокие геополитические изменения, в которые непосредственно вовлечена и наша страна.  Проведение СВО, активные и противоречивые процессы социокультурной турбулентности внутри России и в государствах Ближнего Зарубежья требуют корректировки существующего общественного договора. Поэтому мы солидаризируемся с мнением, высказанным, как пишут В.А. Ильин и М.В. Морев, многими экспертами, согласно которому сегодня в условиях СВО формируются основания для формирования нового общественного договора в Российской Федерации, а также «новых критериев сосуществования и взаимодействия общества и государства, которые станут актуальными после достижения всех целей специальной военной операции» [3, c. 9].

Общественный договор как научная концепция

Общественный договор лаконично определяется автором рассматриваемой нами монографии как «самостоятельный научный и социальный феномен, который олицетворяет различные формы социального согласия между народом и государством, при учёте, что они носят не только открытый, но и латентный характер, отражая глубинные процессы, происходящие в общественном сознании» [4, c. 39].

Данное произведение Ж.Т. Тощенко настолько глубоко и многоаспектно, что в силу ограниченных рамок данной публикации, мы можем рассмотреть лишь некоторые из ряда наиболее важных выводов, которые вытекают из исследований, представленных её автором.

         Нельзя не отметить широкий научный кругозор, глубокое владение реалиями современной российской истории, воистину энциклопедический взгляд на описываемую проблему, позволившие автору монографии не только охарактеризовать представления об общественном договоре, впервые изложенные мыслителями эпохи Просвещения и их последователями, но и осуществить исследование эволюции идей общественного договора, высказанных учёными и общественными и политическими деятелями в XX–XXI веке. На наш взгляд, особого внимания исследователей заслуживает изложенная в работе характеристика «эволюции подобных идей не только в теоретических аспектах, но и в реальной практике государственной и общественной жизни как советского государства, так и современной России, определение уроков их реализации» [4, c. 11].

           Представляются принципиально значимыми положения работы, которые ориентируют исследователя на важность анализа общественного сознания народа, а также, на наш взгляд, и бессознательного, в котором кроются латентные структуры и процессы, определяющие возможность «заключения» общественного договора. Ведь без учёта его содержания невозможно проводить эффективные социальные преобразования: «События на финише советской власти и в современной России настойчиво и убедительно показывают, что история развивается именно согласно тому, что хочет и к чему стремится народ, хотя многие действия государственных органов и советской, и российской власти далеко не всегда следовали желаниям и устремлениям народа, из-за чего приходилось расплачиваться сомнениями, недоверием и даже отказом сотрудничать с официальной властью» [4, с. 12].

          Суть концепции общественного договора – в системном выражении процессов, которые происходят в общественном сознании народа и отражают его взаимодействие с государством и его элементами. Трудно не согласиться с позицией автора, по мнению которого «в центре общественного договора – социальное доверие и социальный контракт между властью и народом во всём их многообразии и многоаспектности» [4, с. 46].

В процессе исследования концепции общественного договора для его описания Ж.Т. Тощенко неоднократно использует такие формулы, как «глубинное сознание народа», «латентные характеристики» и др. Научная и практическая значимость данной концепции состоит в том, что она связывает чаяния народа, его социальные ожидания от власти, с одной стороны, и характеризует степень соответствия действий государства этим требованиям, не всегда чётко выражаемым, но реально существующим и требующим своего решения – с другой. С точки зрения методологии социологического исследования это требует анализа общественного бессознательного, обращения к методному арсеналу психологических наук.

Общественный договор в обществе травмы

По нашему глубокому убеждению, нельзя рассматривать судьбы общественного договора в современной России вне разработанной автором монографии концепции «общества травмы», которая является важным методологическим инструментом для анализа общественного договора как социального конструкта. В одном из своих выступлений Ж.Т. Тощенко дал исчерпывающее определение подобному феномену: это «длительное состояние неопределенности трансформации общественных отношений, характеризующееся деформацией экономических, социальных, политических и духовно-культурных процессов и имеющих непредвиденные социальные последствия. Обществу травмы присущи отсутствие стратегических целей развития, хаотичность действий, неспособность мобилизовать активные силы для реализации программы действий и преодоления деструктивных изменений. Особую роль приобретает деятельность политических и экономических акторов, ведущая к непрогнозируемым эффектам вследствие несогласованности и противоречивости их действий, олицетворяющих сугубо корпоративные и групповые эгоистические интересы» [5, с. 12–13].  

В последние годы происходит усиление травмированности российского общества. Ввиду интенсивных, противоречивых и трудно прогнозируемых геополитических и социально-экономических процессов, отсутствия чёткой государственный идеологии и зачастую реализуемых «лишь на бумаге» программ развития государственных институтов, активной социокультурной турбулентности, в том числе связанной с эпидемией COVID-19 и проведением СВО по демилитаризации и денацификации Украины, формирование эффективного общественного договора современной России встречает серьёзные проблемы. При этом трудно не согласиться с мнением автора, обратившего особое внимание на духовную сферу общества: «На состояние общественного договора достаточно серьёзно повлияли и негативные тенденции в духовной жизни общества. Произошла потеря многих смыслов и/или смысловых ориентиров… Одновременно с этими решениями происходили попытки внедрить ценности, присущие странам капиталистического мира: разогревалась вера, навязываемая неолибералами, что человек может (и должен) решать все жизненные проблемы только собственными силами. Поощрялся безответственный индивидуализм. Снизились ценности любви, семьи, дружбы, доверительных межличностных связей. Стало приемлемым избавление от химер совести» [4, c. 609].

Как показывают наши исследования, всё это способствовало распространению среди населения России представителей социального типа личности «человек избегающий», особенности которого формируются под воздействием негативных факторов общества травмы. К ним относятся высокая степень тревожности, неопределенность в отношении желаемого будущего, акцент на материальном благосостоянии, карьере, здоровье, престижной семье и гедонизме, а также предрасположенность к асоциальному поведению [6, с. 201]. Соответственно, произошло уменьшение доли антагонистичного ему по смысловой направленности социального типа личности «человек самореализующийся», что отнюдь не благоприятствует успешному формированию эффективного общественного договора в нашей стране.

Общественный договор в контексте социальной структуры российского общества

 Обсуждая общественный договор в современной России, нельзя не задаться вопросом: а какое же общество у нас построено? Естественно предположить, что характер общественного договора определяется спецификой самого общества, в котором он сформирован. Как известно, точки зрения на его природу существует различные. В своей фундаментальной монографии Ж.Т. Тощенко неоднократно поднимает вопрос о политико-экономической природе нашего современного общества. Автор связывает её, в том числе, с рядом пороков, которые возникли в связи с прозападными реформами, проводимыми в российской системе образования: «…Болонский процесс породил пребендиализм как одну из форм квазирыночных отношений, суть которых сводится к тому, что важнейшей, едва ли не основной целью вузов и отчасти школ становится получение прибыли путём наращивания разного рода услуг. Такая установка ведёт к интенсивному поиску средств на их существование с правом руководителя достаточно произвольно распоряжаться полученными ресурсами. Автор напоминает читателю, что «пребенда, возникшая в средневековье, – право должностного лица кормиться за счёт государственной или церковной собственности, земли или иного общественного достояния, позволила М. Веберу определить её пользователей как «пребендариев», а экономико-политические отношения, основанные на этих правах, как «пребендиализм». Как это не удивительно, но черты пребендиализма, на наш взгляд, воспроизводятся в современной России, в том числе и в тех социальных институтах, которые связаны с образованием» [4, с. 675].   

Более того, подобная ситуация распространяется не только на систему образования. В работе совершенно справедливо указано на необоснованно широкие права, которые имеет сегодня чиновничество, «используя в групповых и личных интересах имеющиеся в их распоряжении полномочия, что в значительной мере обеспечило распространение различных форм казнокрадства, взяточничества и хищений» [4, с. 607]. Это следствие того, что в России сложилась рентная экономика, где, образно говоря, «должность чиновника и есть его рентная поляна».

На наш взгляд, здесь возникает логичная параллель с сословиями, «этносословиями», («квазисословиями» - последнее понятие представляется нам более адекватно описывающим общественные конструкты, которые, наряду с классами и социальными слоями выступают одной из ипостасей многомерной и противоречивой социальной структуры современной России) [7; 8; 9] и др.

            В таком обществе процветающего пребендеализма, человек, вступая в должность, одной из функций которой в той или иной форме выступают распределительные отношения, неофициально получает «право на кормление». На юридическом языке это именуется «коррупцией», с которой в настоящее время ведётся активная борьба на самых высоких уровнях.         

Прекариат и государственная идеология

Но более «выпуклой», значимой как предмет социологического изучения в контексте формирования общественного договора в нашей стране, безусловно, выступает другая «ипостась» социальной структуры современной России, а именно: социально-классовая. В этой связи к числу достоинств монографии следует отнести обращение автора к анализу состояния нового класса – «прекариата».

В одной из своих предыдущих публикаций Ж.Т. Тощенко абсолютно верно отмечает, что «преобладающее количество трудоспособного населения занято неустойчивым, нестабильным, негарантированным трудом, куда входят практически многие представители всех существующих рабочих мест и профессий» [10, с. 71]. Очевидно, что значительную часть трудоспособного населения нашей страны можно причислить к нетрадиционному для России классу – прекариату, анализу которого Ж.Т. Тощенко посвятил немало глубоких, новаторских работ [11; 12] и др.

 Важнейшая характеристика прекариата, которую приводит автор данной монографии – это «нестабильное, неустойчивое социальное положение, отсутствие юридически оформленного трудового договора, социальных гарантий, низкая и неясная оплата труда» [4, с. 607]. Составляя более половины трудоспособного населения современной России, прекариат во многом определяет отношение народа к экономической и социальной политике, проводимой государственными органами. В условиях ухудшения социально-экономического положения прекариата, согласно справедливой оценке автора, «для большинства людей стало исчезать понимание ряда действий правящего класса [4, c. 606].

Поэтому безусловно важным для успешной разработки общественного договора нам представляется сформулированный в одной из предыдущих статей вывод автора о том, что принимая во внимание главные черты общественного сознания большинства трудоспособного населения современной России, «имеющего черты прекарного социального положения, то именно они должны в максимальной степени учитываться в государственной политике и её идеологии» [13, c. 40].

Характер общественного договора в современной России будет определяться также формированием новой социальной общности: участников СВО на Украине, консолидации которых и привлечению к управлению государством на различных уровнях власти уделяется сегодня большое внимание. Нельзя не учитывать, что большинство из них несут на себе печать посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), которое, как показывает опыт предшествующих военных конфликтов, зачастую приводит к их социальной дезадаптации и эксклюзии.

Формирование общественного договора на настоящем этапе развития страны осложняется активностью этнических диаспор, которая не всегда происходит в рамках закона. Осуществленный нами анализ ситуации с позиции концепции общества травмы, разработанной Ж.Т. Тощенко, показал, что наиболее многочисленные из существующих в России этнических диаспор «обладают мощным культурно-травмогенным потенциалом: воспроизводство культурных травм, вызванных прошлым жизненным опытом мигрантов, и их продуцирование в стране пребывания относится к важнейшим латентным функциям этнонациональных диаспор в современной России» [14, с. 60]. Тем самым социологические исследования процессов формирования устойчивого общественного договора в нашей стране должны учитывать и национально-этническое многообразие России.

Российские элиты в свете концепции «общественного договора»

Автор монографии осуществляет детальный анализ и другого «партнёра» общественного договора, а именно: высших слоёв российского общества. По его словам, в 1990-е годы, когда население массово беднело в результате реформ, начала формироваться новая социальная группа, известная как элита, включающая кланы, касты и даже клики. Эта общность объединяла людей, имеющих огромную политическую и экономическую власть, включая теневую. Хотя она была сравнительно небольшой, но обладала значительными возможностями и ресурсами [4, c. 600].

            На наш взгляд исключительную важность для понимания состояния общественного договора в нашей стране имеет характеристика, данная Ж.Т. Тощенко взаимоотношениям между представителями богатых и бедных слоев населения: «…реальность показывает, что всё больше и больше увеличивается социальная пропасть между богатыми и бедными, которая приобретает характер не только недоверия, но и ненависти. Это противостояние имеет объективные корни: разрывы в доходах между первой и десятой стратой составляют 1 к 16 (по официальным данным) и 1–30 и более (по заключению ряда экспертов)» [4, с.  620].

В монографии детально рассматривается ситуация острого социального неравенства, существующая в современной России. Несомненный интерес представляет оценка населением положительных итогов реформ, проводимых в стране в течение последних десятилетий на фоне негативного либо скептического восприятия их других результатов: «Как показал опрос населения, в памяти людей осталось только два основных достижения: возможность свободно выезжать за рубеж и возможность получения информации без всяких ограничений» [4, с. 620].

В контексте анализа концепции общественного договора, предлагаемой Ж.Т. Тощенко, немалое значение имеют различные характеристики правящего класса. Как правило, его представители весьма труднодоступны для социологов. Тем не менее, приведённые ниже исследования подтверждают выводы, сделанные в рецензируемой монографии. Так, С.В. Мареева и Е.Д. Слободенюк провели анализ россиян входивших в списки богатейших бизнесменов Forbes с 2004 по 2021 г. «Выявлено, что группа в значительной степени воспроизводит свой состав – ежегодно практически на 90%...  Группа сверхбогатых сегодня состоит преимущественно из лиц мужского пола, хотя в последние годы в ней появились и женщины. В силу устойчивости состава группы она пока продолжает стареть» [15, c. 30]. Что касается женщин в её структуре, то «примерно в половине случаев … их успеху предшествовало предварительное получение капиталов от близких родственников-мужчин (отца, мужа после развода)» [15, c. 41]. 

          С началом СВО число сверхбогатых людей упало со 123 до 88 человек, но в 2023 году увеличилось до 110 человек. Исследователи характеризуют эту категорию людей как сверхзакрытую касту, изменение состава которой осуществляется в основном за счет новых жен её представителей. Причём, по мнению авторов статьи, её обособленность усиливается даже по территориальному признаку. 

Этот вывод подтверждается исследованиями политической элиты современной России (n= 885). Идеальные перспективы для карьеры имеют выходцы из Москвы или Московской области, несколько более низкими шансами обладают те, кто родился в Санкт-Петербурге. Жители регионов для построения карьеры вначале должны перебираться в города-хабы, где существенно легче войти в элиту. Сверхконцентрация касается и образовательного пути будущих элитариев: в рейтинге вузов, где они учились, ведущие места занимают МГУ им. М. В. Ломоносова, СПбГУ и МГИМО [16, с. 25].

Авторы статьи приходят к заключению, согласно которому «Сверхконцентрация восходящих потоков мобильности приводит к ряду негативных последствий: политическая система воспринимается гражданами страны как несправедливая, а элита делегитимируется» [16, с. 25].

Автор монографии делает, по нашему мнению, справедливый вывод, согласно которому «в центре общественного договора – социальное доверие и социальный контракт между властью и народом во всём их многообразии и многоаспектности» [4, с. 46]. Приводя результаты анализа доверия населения главным органам государственной власти: «Президенту, в зависимости от отрасли экономики и культуры, доверяют от 38 до 63% населения (не доверяют от 8,2 до 13%), Правительству – от 16,5, до 41,2% и от 14,5 до 28,8% соответственно, Государственной Думе – от 10,7 до 26,8% и от 30,9 до 49,5%», Ж.Т. Тощенко отмечает, что «резервы для укрепления общественного договора ещё значительны» [4, c. 619].

Опубликованы социологические свидетельства того, что в настоящее время подобные резервы в определенной мере заполняются латентной формой выражения институционального доверия, которое существует в российском обществе. В частности, И. А. Юрасовым и др. на основе эмпирических исследований выявлено, что «при недостатке базового институционального доверия российского населения к государственной и муниципальной власти социальное доверие перетекает в неформальные, полукриминальные и криминальные сферы. Доказано, что коррупция и неформальная занятость как формы социальной практики становятся формами выражения специфического политического доверия, основанного на сильных социальных связях в российских регионах. Они становятся видом неформальной социальной самоорганизации общества, которые снимают разрыв между политическими обещаниями элиты и ожиданиями гражданского общества» [17, с. 734]. Думается, что такая ситуация весьма парадоксальным образом способствует укреплению общественного договора в российском обществе.

Заключение

            Нам представляется принципиальным следующий вывод автора: «В настоящее время крайне важно преодолеть отсутствие государственной идеологии как таковой. По сути, любая государственная идеология – это формулировка стратегических целей государства, которые разделяют народные массы, это ценностный ориентир, порождающий не только приятие, но и желание его отстаивать» [4, с. 617].    

            Нельзя не учитывать активное распространение в нашей стране различных вариантов мусульманской и пантюркистской идеологии (в т. ч. и крайне радикального толка), которое связано с массовым притоком и укоренением как легальных, так и нелегальных мигрантов из мусульманских стран, главным образом, Ближнего Зарубежья. Очевидно, у них имеются свои представления о содержании общественного договора в нашей стране.

Надо сказать, что в современной России складывается парадоксальная ситуация: общественный договор должен быть выстроен между, с одной стороны, населением страны, значительная часть которого представлена всё более беднеющим прекариатом, а также пенсионерами¹, многие из которых поставлены на грань нищеты, и узкой прослойкой богатых и сверхбогатых элитных групп (самостоятельно или через своих представителей), управляющих государством – с другой. В этих условиях социальные интересы народа и власти по многим параметрам мало сочетаются. Представляется, что помочь здесь может формирование общей идеологии, что, безусловно, представляет немалые трудности. Как показывает исторический опыт, такая идеология с большой вероятностью будет нести радикальные черты. Более того, возникает логичный вопрос: возможен ли устойчивый общественный договор в обществе травмы? Ответ на него предстоит дать не только научным работникам, но и представителям государственного управления. В любом случае необходимы активные практически действия в этом направлении.

Перед социологами стоит задача творческого использования и развития концепции «общественный договор», которая, безусловно «является важнейшим теоретическим, политическим и социальным конструктом для анализа, объяснения и реализации эволюционного или революционного развития государства и общества» [4, с. 843]. К числу несомненных достоинств монографии, придающих ей глубокую научную обоснованность и убедительность, следует отнести использование результатов социологических исследований и данных государственной статистики. Написанная ясным научным языком, она может быть рекомендована не только исследователям, но и управленцам-практикам, заинтересованным в понимании ситуации, сложившейся в современном российском обществе, её причин и последствий. Это тем более важно, что, согласно одному из выводов, сформулированных Ж.Т. Тощенко «В конечном счёте в процессе реализации общественного договора формируются представления, убеждения и действия по достижению общих целей народа и государства» [18, c. 51].

¹ По состоянию на 1 января 2024 года количество пенсионеров на учёте в Социальном фонде России (СФР) составило 41,075 млн человек, снизившись за год на 699,9 тыс. человек, или 1,7%) // РБК: [сайт]. URL: https://www.rbc.ru/economics/14/02/2024/65cb3d6d9a79473c8cfa87c3 (дата обращения: 10.03.2025).

Об авторах

В. Г. Немировский

Автор, ответственный за переписку.
Email: valnemirov@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-4076-465X
SPIN-код: 1831-1806
Scopus Author ID: 46461917700
ResearcherId: G-3689-2015

доктор социологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник отдела социологии и социальной психологии, Институт научной информации по общественным наукам РАН

Список литературы

Дополнительные файлы