Том 18, № 2 (2020)

В центре исследования — культурная модель Slavia Orthodoxa и ее литературное наследие. В работе учитиваются идеи М. М. Бахтина, Р. О. Якобсона, Р. Пиккио, Д. Оболенского, Б. А. Успенского, Ю. М. Лотмана, И. А. Есаулова и других. Литературы Slavia Orthodoxa внутренне и исторически образуют особую модель культуры, развивающуюся по-своему не только в Средневековье, но и позднее, в процессе формирования современной национальной словесности. В работе рассматриваются несколько существенных филологических, славяноведческих вопросов, связанных с традицией Slavia Orthodoxa: о значении и влиянии христианства на развитие европейской философии; о проблемах исторического релятивизма и различных общественных детерминант литературы и искусства; о периодизации искусства и формирования литературного канона; об историческом континуитете и дисконтинуитете в отдельных национальных традициях; о мироощущении и идеологии текста, о диалогизме речи и о культурных архетипах.

В статье впервые ставится вопрос об одном из направлений деятельности Н. В. Гоголя как писателя-«сатирика», обличителя нравов, а именно: неизменное следование в произведениях законам Российской империи, более ста томов которых вышли в свет при его жизни. Подчеркивается, что зародившееся еще в школьные годы стремление Гоголя посвятить себя юстиции он пронес через всю жизнь. Свое творчество, а также наследие Гомера, Державина, Фонвизина, Грибоедова он рассматривал как воспитательные, «законодательные» для современников. Каждое, без исключения, произведение Гоголь создавал, по его собственным признаниям, в качестве поддержки «правдивых законов» государства и Церкви, единство которых обуславливалось особенностями законодательства православной державы. В работе прослеживаются реминисценции из «Полного собрания законов Российской империи» в первом гоголевском цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки», сборнике «Миргород», в «петербургских» повестях, «Ревизоре», «Мертвых душах», комедии «Игроки» и др. Из правительственных указов, нашедших отражение в произведениях Гоголя, можно назвать следующие: законы о суевериях, о пьянстве, о винных откупах и корчемстве, постановления о недоимках, указы о «ревизии душ» и «ревизии дел», запретительные указы о взятках, ростовщичестве, роскоши, контрабанде, о распутстве, карточной игре и пр. Подчеркивается связь «законодательной» проблематики с законами поэтики Гоголя, их единство в произведениях всех жанров и всех периодов творчества писателя.

В статье рассматривается проблема интермедиального прочтения повести Н. В. Гоголя «Старосветские помещики», представленного мультипликационным фильмом М. Муат «Он и она». Степень адекватности творческого прочтения Гоголя современным режиссером обусловлена смысловым воссозданием идиллического хронотопа повести. Диалогический характер взаимодействия с текстом-первоисточником определяется тем, что в фильме, ограничивающем историю главных героев лишь взаимоотношениями внутри круга помещичьей усадьбы, сохранена установка Гоголя на противостояние семейно-домашнего пространства силам хаоса и разрушения. Использованный режиссером прием кольцевой композиции является таким художественным фактором, который сопоставим с ключевым «моментом» в живописи, конденсирующим все предшествующие и последующие события. Образное кольцо, сформированное кадрами со старым деревом, можно считать границей идиллии, замыкающей в себе домашний круг. Однако если в повести этот круг разрушается изнутри, то в фильме он творческим усилием режиссера сохраняется и утверждается. Идиллический мир, созданный в повести и воссозданный в фильме, знает о «злом духе» разрушения, но художественные закономерности этого мира нацелены на то, чтобы удержать момент покоя и тихого счастья. Режиссер утверждает любовь как высшую и неизменную ценность человеческого существования. Не следуя буквально тексту «Старосветских помещиков», М. Муат композиционными приемами искусства мультипликации воспроизводит смысловое ядро гоголевской повести.

На основе исторического и публицистического, поэтического и эпистолярного наследия Ф. И. Тютчева в статье впервые предпринимается попытка системного рассмотрения взаимосвязи разных уровней и аспектов введенного им понятия «русофобии». Подчеркнуто принципиальное внимание Тютчева к иерархической зависимости между христианской онтологией и антропологией, к историческим процессам, к разным результатам динамики теоцентрического и антропоцентрического восприятия бытия и истории в России и на Западе. В статье показано, как анализ религиозных, исторических, культурных, антропологических первооснов приводит Тютчева на свой лад к пушкинскому выводу о том, что история России, в отличие от истории Европы, требует «другой мысли, другой формулы». Доказывается, что различие в понимании этих первооснов порождает «двойное неведение» (западное и собственно отечественное), разногласия, противоречия и конфликты в идеологической и политической сферах, стратегических подходах и тактических приемах зарубежной пропаганды. Приведены конкретные примеры таких подходов и приемов в выступлениях политических деятелей и журналистов.

В статье рассматривается влияние святоотеческого «учения о прилоге» на формирование психологического образа Родиона Раскольникова в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Согласно учению христианских богословов, любой грех начинается с помысла (мысли), с которой устанавливается собеседование человека — сочетание с мыслью, и она постепенно слагается в непреодолимое желание. Находясь в плену этой мысли, человек и совершает грехопадение (страсть). Все эти пять стадий в развитии греха прошел Родион Раскольников. Первоначально у него появляется мысль об убийстве старухи-процентщицы, затем эта мысль усиливается после подслушанного Раскольниковым разговора студента и офицера в трактире, происходит постоянное обращение героя к своему греховному помыслу. Мысленно приуготовя себя к убийству, он готовится и к реальному его воплощению: присматривает топор, пришивает для него петельку, изучает маршрут к старухе и совершает убийство. Нераскаянный грех влечет за собой еще большие грехи — двойное убийство. И только через страдание возможно преображение героя и его возвращение к людям.

В статье раскрывается христианский смысл рассказа «Христос в гостях у мужика» Н. С. Лескова. Предназначенный для детского чтения рассказ уникален способностью открывать новые смысловые горизонты, благодаря чему произведение интересно для читателя любого возраста. Сюжетообразующий мотив «спуститься, чтобы вознестись» можно интерпретировать как мотив духовного возрождения (или исцеления). Герой-рассказчик воспроизводит историю душевной борьбы главного героя, смысл которой раскрывается в контексте христианского учения о душевном устроении. В рассказе сформирована система христианских мотивов (греха, прощения, возвращения блудного сына, встречи с Богом, сердца и др.), обозначенных точными указаниями и аллюзиями на библейские сюжеты, образы и символы. В мотивном комплексе лесковского рассказа органичны традиционные для рождественскосвяточной прозы мотивы чуда, учительства, порога, встречи, гостя, пути, дома. Создавая образ Христа, писатель выявляет Его божественные свойства с помощью многочисленных символов: «белая рука», «перст Божий», свет, чаша, свеча, рождественские ясли, обитель и др. В контексте христианского содержания символический смысл приобретают бытовые мотивы семьи, дружбы, чтения, поколений и др., обыденные события (строительство дома, празднование Рождества Христова, чтение книг, поездка и др.). В бытовой повседневной жизни героев проявляется духовная реальность. Лесков учит своего читателя видеть духовный мир за привычными бытовыми явлениями, событиями, отношениями.

В статье впервые представлен целостный анализ этнопоэтических особенностей рассказа И. А. Бунина «Антоновские яблоки». Идея соборности как миро-образующий принцип в рассказе коррелирует с идеей всеединства. Соборное сознание, отразившееся в произведениях Бунина, основывается на единстве православной веры, бытовых реалий крестьянского и помещичьего мира и русской природы. В этих сферах соборного бытия содержатся опорные национальные образысимволы и архетипы, определяющие особенности этнопоэтики рассказа и характеризующие «культурное бессознательное» Бунина. Этнопоэтические образы-символы неба и поля определяют пространственные характеристики хронотопа, структурируемого идеей соборного синтеза бытия души и природного мира, в который так органично был включен быт русского человека. Бунин воссоздает свое представление о русском национальном мире как о соборном бытии, организованном по особым, Божественным принципам и законам. Плотность, насыщенность хронотопа рассказа определяется пространственными, живописными, звуковыми и ольфакторными образами. Образ соборного единства национального мира основывается на историософской идее Бунина о единстве быта и души русских — дворян и мужиков. Эта идея реализуется в рассказе на уровне образной системы и композиционной структуры.

Исходя из положения, что человек — это «целое человека», т. е. онтологический симбиоз собственно человека и субъекта жизненного (животного) существования, автор утверждает, что поэт есть собственно человек в высшей — именно словесной — форме его бытия. Поэт — субъект бытия, словесного по типу и непрямого по способу его осуществления. Словесное бытие, будучи внетелесным, не может быть предметом научного знания. Типом познания, корректным по отношению к собственно человеку, является филология. Самой заметной отличительной чертой филологии является ее опосредованность. Подобно тому, как поэт осуществляет себя и свое бытие в качестве внутренней формы субъектов телесного существования, так и филологическое знание о поэте осуществляется как внутренняя форма научного знания о сюжетных персонажах и событии жизни, которое они осуществляют.