Денежно-вещевой клад X в. из с. Коробкино Курской губернии

Полный текст

В 1915 г. близ с. Коробкино Льговского уезда Курской губернии (ныне Курская обл., Конышевский р-н), на “надельной земле” крестьянина Дорофея Дроздова при вспашке был найден клад, переданный в 1917 г. Археологической комиссией в Эрмитаж (Археологическая комиссия, 1915). В ее “Отчете” имеется краткое описание комплекса и слабо читаемая иллюстрация (Отчет…, 1918. С. 196, 255. Рис. 251). Цель настоящей работы – определение места клада в историко-культурном контексте как региона, так и Восточной Европы в целом.

Рис. 1. Коробкино. Браслеты (А, Б). 1, 3, 4–7 – серебро; 2 – серебро с позолотой. Фото автора.

Fig. 1. Korobkino. Bracelets (A, Б). Photo by the author

В состав рассматриваемого клада входили следующие предметы¹.

Браслет 1 (рис. 1, 1), витой из двух проволок, утончающихся по направлению к краям и перевитых вместе со сканной нитью из двух перекрученных тонких проволочек. Концы браслета прокованы и обвязаны друг вокруг друга.

Браслет 2 (рис. 1, 2, 2а, 2б) изготовлен из четырехгранного, ребром внутрь, дрота. По двум внешним граням проходят неглубокие ложбинки, по которым нанесен пуансонный орнамент из “колечек” в две линии, за которые, однако, выходят отдельные элементы. Эти две грани имели позолоту (Отчет…, 1918. С. 196), которая не сохранилась. Крайние участки дрота были раскованы для утончения, обвязаны друг вокруг друга и еще раз слегка прокованы.

Браслеты 3 и 7 (рис. 1, 3, 7) выполнены из 8-гранного дрота, концы обрубленные. У браслета 3 дрот имеет одинаковую толщину, у браслета 7 концы слегка заужены. Браслеты 4–6 (рис. 1, 4–6) выполнены из 4-гранного, ребром внутрь, дрота. Концы также обрублены, у последнего – заужены.

Византийская золотая монета – солид, обрезана по нижнему краю (рис. 2, 1). В “Отчете…” приводится следующее его династийное определение: “имп. Романа I, Константина X и Христофора (920–944)” (Отчет..., 1918. С. 196). Позднее Г.Ф. Корзухина исправила явную ошибку: Роман I, Константин VII и Христофор с датировкой 921–944 гг. (Корзухина, 1954. С. 86. № 20).

Ввиду условности определения места находки его археологическую характеристику можно дать только в общем виде. В с. Коробкино на останце высотой 5–6 м на правом берегу р. Сейм находится сильно поврежденное окопами небольшое (100 × 35–55 м) городище с несохранившимися укреплениями и примыкающим селищем (125 × 80–150 м), которые имеют напластования роменской археологической и древнерусской культур (Археологическая карта России, 1998. С. 216). Комплекс расположен в центре региона роменского ареала с самой высокой концентрацией памятников (более 300), который занимает междуречье Сейма и Псла и соотносится с известным по летописям “Посемьем”, представлявшим собой фракцию Северской земли (Енуков, 2005. С. 51–56. Карта).

Большую часть комплекса (5 из 7) составляют браслеты из граненного дрота с обрубленными ровными или зауженными концами. Такие украшения с 4-гранной основой, обычно – из серебра, известны в кладах IX–XI вв. В комплексе из Угодичей (Ярославская обл.) с младшей монетой 812/813 г. присутствовал браслет с утончающимися концами (Отчет…, 1918. С. 190, 270; Фасмер, 1927. С. 19–57; Корзухина, 1954. С. 82. № 9. Табл. II, 2). В клад из Копиевки (Украина, Киевская обл.) с позднейшей монетой 955/956 г. входило два таких украшения, одно из которых имело ровные завершения, второе – небольшие расширения, при этом комплекс дополнялись двумя “слегка граненными” дротовыми браслетами (Лiнка-Геппенер, 1948. С. 184. Табл. III, 1, 2, 4, 5; Корзухина, 1954. С. 84). В кладе из Звеничева (Украина, Черниговская обл.) с младшей монетой 951/952 г. было четыре браслета, у двух из которых концы слабо сужались (Коваленко и др., 1992. С. 66. Рис. 6). Золотой 4-гранный браслет с зауженными концами известен в Полоцком кладе второй–третьей четвертей X в. (Мiлюцiн, 1993. С. 511; Еремеев, 2015. С. 108–116. Рис. 75; Кежа, 2018. С. 292–295. Рис. 1, 1). Практически идентичное браслету 5 из Коробкино серебряное украшение происходит из богатого, “варяжского” облика, погребения 1 “Большого двойного кургана” из Плиснеска (Украина, Львовская обл., д. Подгородцы) конца X – начала XI в. (Ливох, 2010. Рис. 2, 9). В кладе из Большой Хайчи (далее Б. Хайчи) браслет с незначительно сужающимися концами был выполнен из 3-гранного дрота (Корзухина, 1954. С. 91. Табл. XII, 1).

Рис. 2. Солиды. 1 – Коробкино; 2 – Британский музей (по: Wroth, 1908); 3 – Думбартон Оукс (по: Grierson, 1982, 1993).

Fig. 2. Solids. 2 – after Wroth, 1908; 3 – after Grierson, 1982, 1993

Браслеты типа Коробкино 3–7 не относятся к числу распространенных в Восточной Европе², причем в роменском ареале они вообще более нигде не известны. В роменских древностях выделяется представительная серия браслетов с обрубленными концами, однако основа дрота зачастую круглая, концы утолщаются и только в отдельных случаях имеют огранку. Шесть таких изделий входило в состав Железницкого клада³ с позднейшей монетой 877/878 г. (Корзухина, 1954. С. 81, 82. № 8), восемь – Полтавского (Макаренко, 1908. С. 203–206. Табл. I; Рыбаков, 1953. Рис. 14; Корзухина, 1954. С. 79. № 1), по два зафиксировано в денежно-вещевых комплексах из Хорошева середины X в. (Гоглов и др., 2023. С. 15. Рис. 1, 2), Воробьевки 2-й (рис. 3, 4) с младшей монетой 975/976 г. (Гребенникова, Шпилев, 2009. Рис. 2, 1, 3) и клада Курск–Курчатов с позднейшими дирхемами 970-х годов (Стародубцев, Лебедев, 2015. Рис. 1, 4, 5). Еще два таких изделия происходят из “княжеского” жилища 1 Большого Горнальского городища (рис. 3, 1, 2) (Куза, 1981. Рис. 5, 1, 2). В целом находки на поселениях таких украшений редки. Помимо Горнали к их числу относятся один экземпляр из бронзы с Донецкого городища (Сухобоков, 1975. Рис. 54, 5) и обломок браслета из того же материала с позднероменского поселения Тазово 5 (Григорьев, 2000. Рис. 18, 3) (рис. 3, 3). Наконец, два серебряных браслета обнаружены в одном из самых ранних древнерусских курганов у д. Липино Курской обл., где ингумацию в яме окружала кольцевидная деревянная оградка, что отражает пережитки роменской обрядности (Енуков, 2008. Рис. 4, 12, 13) (рис. 3, 5).

Рис. 3. Дротовые браслеты с обрубленными расширяющимися концами. 1, 2 – Большое Горнальское городище (по: Куза, 1981); 3 – Тазово 5 (по: Григорьев, 2000); 4 – Воробьевка 2-я (по: Гребенникова, Шпилев, 2009); 5 – Липино, группа 2, к. 1, погр. 2 (по: Енуков, 2008). 1, 2, 4, 5 – серебро; 3 – бронза.

Fig. 3. Thick wire bracelets with cut off flared ends. 1, 2 – after Kuza, 1981; 3 – after Grigoryev, 2000; 4 – after Grebennikova, Shpilev, 2009; 5 – after Enukov, 2008

В роменское время практика ношения таких браслетов, зачастую – серебряных⁴, заняла в этой категории украшений ведущее место при редких отклонениях (Никольская, 1958. Рис. 19, 3; Сухобоков, 1975. С. 120; Григорьев, 2000. С. 135; 2005. С. 95, 97). Особенно показателен факт присутствия подавляющего большинства дротовых браслетов с расширяющимися концами в комплексах (клады, Горналь), в которых исключения из этого “правила” единичны. В кладах X в. к их числу относится браслет из треугольного дрота с завязанными концами из Шпилевки, к которому мы еще вернемся, а также два изделия из Хорошевского клада, изготовленные из круглого дрота с уплощенными скругленными концами (Гоглов и др., 2023. С. 15. Рис. 1), идентичные салтовским типа 2 вида 2 по классификации С.А. Плетневой (1989. С. 115. Рис. 60).

Из предпринятого экскурса следует вывод об инородности для роменской среды браслетов Коробкино 3–7, которая еще отчетливее проступает в двух других находках клада, объединенных общим признаком в виде завязанных концов (рис. 1, 1, 2, 2а, 2б). Выделяется два типа таких соединений: первый – простой, когда концы заводились внахлест и закручивались один вокруг другого, второй – более сложный: петли концов продевались друг в друга, перекручивались по спирали, образуя плоский декоративный щиток, после чего каждый конец обвивался вокруг противоположного.

Браслет Коробкино 2 с соединением первого типа (рис. 1, 2, 2а, 2б) обладал заметном своеобразием, что выразилось в одинаковом, до узла, сечении дрота, но в еще большей степени – в оформлении пуансонным орнаментом. В роменском ареале единственный пример аналогичного по технике декора присутствовал только на двух украшениях из Хорошевского клада, на одном из которых были нанесены концентрические “колечки”, на втором – треугольники с точкой в основании. Ю.А. Лесман подтвердил вывод Г.Ф. Корзухиной о распространении такого приема орнаментации на древнерусских изделиях лишь в XI в., хотя отмечал, что скандинавские вещи с аналогичным декором появляются в Восточной Европе еще в IX в. В целом такой декор характерен для изделий эпохи викингов, причем треугольники с точками особенно показательны (Лесман, 2014. С. 48). Хорошевские украшения вряд ли можно напрямую связывать с Северной Европой ввиду роменской морфологии. Их стоит расценивать как один из наиболее ранних примеров усвоения славянами восточноевропейской лесостепи северных мотивов⁵.

Дротовому браслету типа Коробкино 2 прямые аналогии отсутствуют. На роменской территории в качестве отдаленной параллели можно указать серебряный браслет из Шпилевского клада с младшей монетой 966/967 г. В отличие от коробкинского изделия он был выполнен из 3-гранного дрота, сужающиеся концы которого имели соединение второго типа (Корзухина, 1954. С. 86. Табл. IX, 1). Браслет из проволоки 4-гранного сечения с простым соединением был найден во владимирских курганах (Спицын, 1905. Рис. 307). В денежно-вещевом кладе 2001 г. из Гнездово с младшей монетой 953/954 г. присутствовали два таких же серебряных браслета (Авдусина, 2014. Рис. 2, 3, 4). Однако у всех перечисленных находок дрот постепенно сужался по направлению к концам, что отличает их от изделия Коробкино 2, где сужение резкое, со “ступенькой”. Морфологически близкие ему украшения были обнаружены в Ярославском Поволжье, в частности, в Тимерево (Фехнер, Недошивина, 1987. Рис. 7, 2), и в одном из древнерусских курганов XI в. около д. Киучер (Комаров, 1988. Рис. 6, 6). Однако подчеркну: на всех перечисленных украшениях отсутствовал декор.

В целом в Восточной Европе завязанные браслеты из граненного дрота редки в отличие от витых типа Коробкино 1 (рис. 1, 1), который, однако, на роменской территории представляет собой единственную находку. Практически идентичный браслет присутствовал в комплексе из Б. Хайчи (Корзухина, 1954. С. 91. № 31. Табл. XI, 1). Близок браслет из Черкасской области (Украина), но он имеет соединение второго типа (Андрощук, Зоценко, 2012. № 76. С. 118). Витой браслет с аналогичным соединением, но без сканной нити, известен во владимирских курганах (Спицын, 1905. Рис. 242). Украшение типа Коробкино 1 входило в состав клада близ Новгорода в ур. Собачьи Горбы с двумя младшими западноевропейскими монетами 1038–1075 гг. (Отчет..., 1909. С. 117, 118. Рис. 159; Корзухина, 1954. № 55. С. 101, 102). Витые браслеты этого времени известны в древнерусских могильниках Прионежья, причем наряду с формами, идентичными описанным (Никольское III, курган 9, впускное погр. 1 с западноевропейской монетой 1027–1054 гг.), отмечены изделия, выполненные из проволоки одинаковой толщины с небрежными узлами (Макаров, 1990. С. 150, 151. Табл. XIII, 15, 22; XIV; XVII, 1), что можно расценивать как грубое подражание исходным образцам. Похожая картина наблюдается в древнерусских курганах XI в. у д. Киучер на Ярославщине: наряду с серебряным украшением, аналогичным Коробкино 1, найдены витые из двух бронзовых проволок одного диаметра изделия, завязанные концы которых были не прокованы, а в одном случае – небрежно завязаны (Комаров, 1988. Рис. 6, 1, 2, 4).

Чаще всего такие украшения изготовлялись из серебра, однако некоторые выполнены из золота, что явно подчеркивало высокий статус их владельцев, относящихся, видимо, к верхушке дружинной среды (Мельникова, 2014; Кулешов, 2017). Так, два изделия типа Коробкино 1, но без сканной нити, присутствовали в кладе из Киева 1913 г. Денежная часть этого комплекса состояла из почти трех тысяч дирхемов с младшим, отчеканенным до 905/906 г. (Корзухина, 1954. С. 83. Табл. V; Комар, 2012. С. 320. Рис. 12). В Киевском кладе 1851 г. было два идентичных украшения с “деформированными” концами, которые, по предположению Г.Ф. Корзухиной, изначально были завязаны⁶. Как и в предыдущем случае, многочисленной была нумизматическая часть комплекса: несколько тысяч дирхемов с позднейшей монетой 905/906 г. (Корзухина, 1954. С. 83. № 12. Рис. 12). Золотой витой из двух проволок со сканной нитью браслет присутствовал в Киевском кладе 1899 г. Концы витого браслета обломаны, но, по мнению Г.Ф. Корзухиной, они также были завязаны. Из 20 монет все 16 сохранившихся были золотыми с двумя младшими византийскими солидами Исаака I Комнина 1057–1059 гг. (Корзухина, 1954. С. 90. № 29. Табл. X, 1–3; Кулешов, 2012б. С. 211).

В литературе имеются следующие трактовки происхождения завязанноконечных браслетов. Ф.А. Андрощук и В.Н. Зоценко относят их к числу типичных скандинавских изделий (Андрощук, Зоценко, 2012. Рис. 6, 8, 9). Это важное по своим целям исследование получило критические замечания, в числе которых – условность термина “скандинавский”, что является следствием нерешенной проблемы соотношения “оригинал–копия–подражание” (Комар, Хамайко, 2014. С. 189). Ю.М. Лесман при выделении скандинавских компонентов в формирующейся древнерусской культуре предложил более взвешенный подход. Исследователь ставил во главу угла не предметы импорта или изделия, изготовленные на месте по их образу и подобию, а явления, вошедшие в новую этнокультурную среду. К числу таковых отнесены дротовые и витые браслеты с утончающимися завязанными концами диаметром 5–10 см. В Скандинавии завязанноконечные изделия становятся чрезвычайно многочисленными в IX–X вв., получив в X в. распространение в Восточной Европе через местное изготовление (Лесман, 2014. С. 50–52, 59, 60).

Данные нумизматики позволяют получить некоторые хронологические реперы появление завязанноконечных браслетов на территории Южной Руси. Самые ранние с находками такого рода – два комплекса из Киева. Ввиду значительного количества фрагментированных монет и подражаний Г.Ф. Корзухина предположила, что клад из Киева 1851 г. был сокрыт во второй половине X в., а Киевский клад 1913 г. она поместила в группу II, датированную второй половиной X – рубежом X/XI в. (Корзухина, 1954. С. 83). М.К. Каргер отнес сокрытие первого из комплексов ко времени “не ранее первой четверти X в.”, второго – к середине X в. (Каргер, 1958. С. 118–122). Анализ состава депозитов привел В.С. Кулешова к выводу о выпадении обоих кладов около 907–908 гг. (Кулешов, 2012а. С. 171, 172, 174–177, 184). Соответственно, появление этих украшений на юге Руси произошло не позднее.

Важное место в Коробкинском комплексе занимает золотая монета (рис. 2, 1)⁷. На аверсе солидов этого типа справа в полный рост изображен Христос в хитоне и гиматии. Правой рукой он коронует Романа I, в левой держит Евангелие. Роман I в лоросе держит крест на глобусе в правой руке, левую протягивает к Христу. Надписи по краю: “Господи, помоги Роману деспоту”. На реверсе – бюсты лицом в анфас коронованных Константина VII в лоросе и Христофора в хламиде, между ними – патриарший крест, который они держат в руках. По краю надпись: “Константин и Христофор”.

В.В. Кропоткин в своде “Кладов византийских монет…” повторил приведенную Г.Ф. Корзухиной атрибуцию (Кропоткин, 1962. С. 25. № 52), позднее уточнив место и время чеканки: Константинополь, около 927 г. (Кропоткин, 1965. С. 169. № 14). В основу этого определения положена классификация В. Рота, по которой монета из Коробкино относится к типу II периодов III и IV константинопольского чекана солидов (рис. 2, 2). Солиды бывших одновременно византийскими императорами Константина VII, Романа I и Христофора выпускались в 921–931 гг. В. Рот предложил их как относительную, так и абсолютную хронологию. В частности, на монетах типа I Христофор был безбородый, тогда как на типе II – уже с бородой, при этом на типе III имя Христофора предшествовало имени Константина VII, а на типе II стояло после него. Такая ситуация, по мнению исследователя, могла сложиться в 927 г., что и определило время чеканки солидов типа II. Однако исследователь признавал гипотетичность своих выводов, что отражено в сопровождающих датировки знаках “?” (Wroth, 1908. Р. 459, 460. Pl. LIII, 2).

В своде И.И. Толстого солиды Константина VII, Романа I и Христофора отнесены суммарно к 921–931 гг. (Толстой, 1990. С. 36, 37). В дальнейшем предпринимались попытки установить последовательность выпусков указанного периода (Goodacre, 1935; Bellinger 1967), однако Ф. Грирсон предположил, что на основании “протокола” (порядок имен в надписях, наличие бороды, тип одеяний, положение рук на патриаршем кресте и т.д.) это зачастую затруднительно. Тем не менее солиды типа Коробкино отнесены к редкому классу VI (рис. 2, 3), который чеканился, по мнению исследователя, только в 921 г. (Grierson, 1982. Pl. 43, 782; 1993. Р. 529, 530, 532–534. Pl. XXXVI, 6.1). Ф. Фюэг значительно расширил базу данных золотых монет Византии, что в итоге позволило вкупе с анализом иконографии и штемпелей получить хронологию эмиссий. Его серия 6, соответствующая классу VI Ф. Грирсона, датирована 923–924 гг. (Füeg, 2007. P. 35, 36, 83, 326, 327).

Всего на славяно-русских землях в X–XI вв. известно около 50 золотых монет из Византии (Ениосова, 2007. С. 307), причем значительная их часть происходит из Среднего Поднепровья (Зоценко, 1991. С. 66, 75, 76). Повышенная концентрация солидов наблюдается в социально-экономических и политических центрах Руси – Киеве (20 монет) и Гнездово⁸ (3 монеты, дополненные 3 подражаниями) (Шевцов, 2017. С. 286, 290). Нельзя, правда, не отметить недавно введенный в научный оборот клад из д. Охово (Беларусь, Брестская обл.) из девяти золотых монет (восемь византийских и одна – Владимира) самого конца X – начала XI в. (Зайцев, Митяева, 2016), который, впрочем, не выходит за северную границу (примерно по параллели Полоцка) территории с большинством находок подобных артефактов (Ениосова, 2007. С. 314). В границах обширного роменского ареала они представлены единственной монетой из Коробкино⁹. Отмечу также, что иные находки солидов серии 6, имеющие географические реквизиты, на славяно-русских землях неизвестны.

В историографии оценка роли золотых монет колебалась от признания их использования в денежном обращении до его полного или почти полного отрицания. В последние десятилетия стала преобладать последняя точка зрения, по которой они поступали на восточнославянские земли как вынужденные платежи и служили средствами накопления богатств, сырья для ювелирных изделий, хотя могли использоваться как украшения или предметы личного благочестия (Гурулева, 2002. С. 35; 2017. С. 310, 311, 316; Шевцов, 2017. С. 298). В связи с этим обратимся к вопросу о сущности подрезки монеты из Коробкино, так как похожий прием появляется у роменского населения Днепровского Левобережья в 920-х годах. Если изначально у дирхемов срезались только их края, то в дальнейшем из монет начали изготовлять круглые вырезки, размеры которых постепенно уменьшались. “Кругляшки” послужили основой для ориентированной на поштучный прием денежной системы северян, которая вскоре локализовалась в границах “Посемья” (Енуков, 2023. С. 86, 87. Рис. 2), где и был найден Коробкинский клад.

В Восточной Европе впервые подрезка византийских солидов и исламских дирхемов отмечается, по свидетельству В.С. Кулешова, в городах Северного Причерноморья и известна в отдельных кладах начала IX в. (Kuleshov, 2017), среди которых самый ранний, похоже, Славянский. При его анализе сформулирована убедительная версия о причинах обрезки, которая сводилась к краже драгоценного металла в процессе обращения (Гурулева и др., 2011. С. 140, 141). В X–XI вв. обрезка или “опиливание” получила распространение на Таманском полуострове, причем ей подвергались не только серебряные, но и медные монеты (Дуткинский, 2016. С. 54, 63, 74, 80, 81, 84, сл.). Попытка объяснить цель подрезки на Тамани, тем более – медных монет, находится вне нашей темы. Отмечу только заметные различия в артефактах двух регионов. “Тмутараканская” обрезка захватывала края монетного поля, тогда как в “северянском” варианте из дирхема со временем изготовлялось несколько “кругляшков”. Кроме того, во втором случае, в отличие от “таманского” варианта, фиксируются метрологические закономерности, в которые, в свою очередь, не может быть “вписан” коробкинский солид. Судя по всему, его подрезка имела те же причины, что и в Славянском кладе, что подтверждается заметно более поздним комплексом из Охово, две монеты которого были также немного подрезаны (Зайцев, Митяева, 2016. С. 126).

Состав Коробкинского клада обладает спецификой: его вещевая часть представлена только браслетами. Особое внимание привлекают изделия 3–7, которые имеют очень близкий облик: их изготовление отличается тщательностью, грани хорошо отполированы, их стыки образуют аккуратные, ровные ребра. Оригинальность набора только подчеркивается двумя 8-гранными браслетами, аналогии которым не выявлены. Вполне вероятно, эта часть клада была сформирована единовременно и, не исключено, представлена продукцией одной мастерской. Два завязанноконечных браслета отличаются по морфологии и технологии, однако не нарушают принадлежности к той же категории украшений и изготовлены из аналогичного по качеству сырья. В целом состав клада не соответствует представлениям о длительном накоплении, хотя теоретически можно предположить два этапа его формирования.

Обратимся к хронологии клада. Г.Ф. Корзухина включила Коробкино в группу II, датированную в рамках второй половины X – рубежа X/XI в. (Корзухина, 1954. С. 86). Н.В. Жилина считает самым поздним украшением комплекса браслет 1, сближая его по дате с номисмой (921–944 гг. по Г.Ф. Корзухиной), что позволило отнести изделие ко второй половине X в. (Жилина, 2014. С. 204). Браслеты 3–7 составляют основу Коробкинского клада. Самая поздняя находка подобного типа известна в кладе из Б. Хайчи, который Г.Ф. Корзухина включила в группу III с общей хронологией XI–начало XII в. (Корзухина, 1954. С. 91). Исследование Н.В. Жилиной позволяют ее сузить: гривны плетеная полая (вторая половина X – начало XI в.) с замком на два крючка и полая трубчатая со щитком на одном конце и крючком на откидном втором конце (первая половина XI в.) дают возможность ограничиться началом XI в. (Жилина, 2014. С. 26, 168, 218. Рис. 10; 28; 114, 21, 22), что сближает комплекс с хронологией погребения из Плиснеска. Судя по всему, в XI столетии эти украшения уже выходят из моды. Выше уже отмечалась их общая малочисленность, которая только подчеркивается их чаще всего единичным присутствием в комплексах (четыре случая). На этом фоне выделяются два клада, значительно удаленные друг от друга: Звеничев на Левобережье Днепра (4 экз.) и Копиевка – на Правобережье (2 экз. + 2 “слегка граненных”). На вероятную неслучайность повышенной “концентрации” украшений указывает их практически синхронные нумизматические даты: 951/952 и 955/956 гг. соответственно. Логично предположить, что к этому “пику” распространения украшений примыкал и Коробкинский клад, в который входило их максимальное количество (5 экз.). Учитывая скорректированную дату номисмы, нельзя исключать возможности того, что он был самым ранним в этой “группе”. Если принять эти наблюдения, то выпадение Коробкинского клада следует отнести к периоду в пределах второй–третьей четвертей X в.

В это время в “Посемье” начинают поступать предметы русского массового импорта (круговая керамика, шиферные пряслица, ножи из 3-слойного пакета), что, вероятно, было связано с увеличивающимся потоком арабских товаров, в первую очередь дирхемов, которые шли через регион на Русь с центром в Киеве (Enukov, 2022. P. 211, 212). Коробкинский клад ввиду “монолитности” его вещевого состава вкупе с золотой монетой не стоит включать непосредственно в процесс этого товарообмена, хотя его русское происхождение выглядит очевидным. Значимые для такого вывода украшения – браслеты 1 и 2, которые отражают североевропейское влияние на ювелирное дело формирующегося древнерусского населения. Браслеты 3–7 практически не известны у роменского населения и в подавляющем большинстве зафиксированы в ареале древнерусской культуры. Свидетельство южных контактов ее носителей – солид. Стоит отметить, что поступление запрещенных к вывозу из Византии золотых монет было связано, главным образом, с деятельностью военно-политической и дипломатической элиты Руси.

Гендерную принадлежность комплекса из Коробкино можно определить как “женскую” или “предназначенного для женщины”, на что указывает малый диаметр браслетов¹⁰. Рассмотренный клад – материальное свидетельство не торговых или каких-либо иных многоступенчатых операций, а непосредственных контактов между представителями населения Руси и Северской земли. Его владельца (или владелицу?) можно охарактеризовать как зажиточного человека, вероятно, связанного с дружинным слоем общества. Иные следы столь отчетливого, сконцентрированного в одном комплексе, «русского присутствия» в среде северян пока неизвестны.

¹ Украшения клада хранятся: Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж, отдел археологии Восточной Европы и Сибири, опись 1001/1–7. Все браслеты выполнены из серебра. Их номера в тексте и на рис. 1 совпадают с нумерацией описи.

² Автору не удалось найти аналогии коробкинским 8-гранным браслетам, что только подчеркивает высказанную мысль.

³ Г.Ф. Корзухина отмечала их круглое сечение (Корзухина, 1954. С. 81), однако, Т.И. Макарова упоминает два изделия из “подквадратного” дрота (Макарова, 2005. С. 126. Рис. 1). В любом случае они отличаются от украшений из Коробкино, у которых отсутствовали расширяющиеся концы и были четко проработанные грани.

⁴ Определение материала как “серебра” обладает условностью, так как для большинства украшений анализы не проводились. Тем не менее они обычно имеют хорошую сохранность, что позволяет предположить как минимум высокую долю Ag в составе сырья.

⁵ Для роменских браслетов, как отмечалось, декор не характерен. Помимо хорошевских орнамент в виде слабых насечек “елочкой” присутствовал на трех изделиях из Железницкого клада, однако здесь, похоже, отражается связь с древностями предшествовавшего времени, где морфологически близкие браслеты нередко декорировались. Похожий орнамент имелся и на обломке браслета с Животинного городища (Винников, 2010. С. 235. Рис. 1, 2)

⁶ Предположения Г.Ф. Корзухиной выглядит логично. При таком соединении разрушение концов завязанных браслетов вполне объяснимо: нередко браслеты имеют сравнительно небольшой диаметр, и при попытке их снять с руки, например при увеличения ее полноты, концы легко могли обломаться. Вероятность этого демонстрирует 4-гранный браслет из Копиевки, у которого большая часть одного конца обломана, а второй сохранился в “разви́том” виде (Лiнка-Геппенер, 1948. Рис. Табл. III, 3).

⁷ Из работ В.В. Кропоткина следует, что в 1960-х годах все предметы клада из Коробкино хранились единым комплексом. В настоящее время монета находится в Отделе нумизматики Государственного Эрмитажа. При работе с кладом у автора отсутствовала возможность ознакомиться с ней, однако ссылка В.В. Кропоткина на свод В. Рота, которая приводится ниже, дает точную типологическую атрибуцию артефакта. В настоящее время исследователями из Санкт-Петербурга готовится сводная публикация византийских монет. В представленной статье приводится изображение реверса солида по фото из архивного дела (Археологическая комиссия, 1915. Л. 11).

⁸ Есть основания полагать, что с середины X в. Гнездово вошло в сферу влияния Киева (Щавелев, Фетисов, 2023. С. 17–19).

⁹ Великоселецкий клад (Украина, Полтавская губ.) с солидами (Корзухина, 1954. С. 93. № 38) относится к послероменскому времени.

¹⁰ Женскую атрибуцию браслетов подтвердили эксперименты с муляжом, а также копиями завязанноконечного и дротового браслетов. Оказалось, что узел без специального разогрева невозможно развязать, не разрушив его. В свою очередь, муляж с наибольшим внутренним диаметром, как у изделия Коробкино 1, нельзя было надеть на мужскую руку, тогда как женщинам он в основном подошел. Копия дротового украшения с несомкнутыми концами и одним ребром (имитация изделия из салтовского Дмитриевского могильника) обладала жесткостью и при требовавшемся значительном усилии, направленном на разгибание, могла быть повреждена. Пять дротовых браслетов из Коробкино имели не менее четырех ребер (стыки граней). Судя по всему, разгибали эти украшения только в случае крайней необходимости. Эксперименты с муляжом проведены автором, с моделями – членами клуба реконструкторов “Русь” (Курчатов).

Об авторах

В. В. Енуков

Автор, ответственный за переписку.
Email: vyenukov@gmail.com
Россия, Курск

Список литературы

Дополнительные файлы

Доп. файлы

Действие

1. JATS XML

Скачать

2. Рис. 1. Коробкино. Браслеты (А, Б). 1, 3, 4–7 – серебро; 2 – серебро с позолотой. Фото автора.

Скачать (550KB)

Метаданные

3. Рис. 2. Солиды. 1 – Коробкино; 2 – Британский музей (по: Wroth, 1908); 3 – Думбартон Оукс (по: Grierson, 1982, 1993).

Скачать (216KB)

Метаданные

4. Рис. 3. Дротовые браслеты с обрубленными расширяющимися концами. 1, 2 – Большое Горнальское городище (по: Куза, 1981); 3 – Тазово 5 (по: Григорьев, 2000); 4 – Воробьевка 2-я (по: Гребенникова, Шпилев, 2009); 5 – Липино, группа 2, к. 1, погр. 2 (по: Енуков, 2008). 1, 2, 4, 5 – серебро; 3 – бронза.

Скачать (226KB)

Метаданные