On the consequences of climate change for the most vulnerable populations in the Central Asian region

Full Text

В последние годы международное сообщество все больше озабочено проблемами изменения климата. Однако большинство исследований данных процессов и их последствий в Центральной Азии фокусируется на проблеме обеспеченности стран водными ресурсами¹, тогда как другие аспекты этого явления, как выяснили в опубликованной недавно статье Р. Вакульчука с соавт. [2], привлекают недостаточно внимания ученых.

Россия имеет тесные социальные связи с центральноазиатскими республиками, поэтому наиболее актуальным вопросом для нашей страны является влияние изменения климата на уровень доходов населения граждан региона, в особенности наиболее уязвимых слоев общества. Вследствие того, что данное явление не только определит будущее развитие центральноазиатских республик, но и напрямую затрагивает интересы нашей страны, вопрос приобретает все большую актуальность.

Масштабы бедности в Центральной Азии

В ближайшие годы, как следует из выводов, полученных экспертами Международного валютного фонда (далее – МВФ) в ходе анализа каналов влияния изменения климата на макроэкономические показатели государств, в мировой экономике будет происходить увеличение волатильности валового внутреннего продукта (далее – ВВП) стран и уровня цен (прежде всего на продовольствие), а также вырастет дифференциация государств по национальному доходу и уровню инфляции [3]. При этом чем выше доля расходов на продукты питания в составе совокупных расходов домохозяйств, тем больший негативный эффект ощутят домохозяйства. Иными словами, изменение климата приведет к ухудшению положения, в первую очередь социально уязвимых слоев населения.

По оценкам Всемирного банка, из 78,6 млн человек, проживающих в Центральной Азии, около 5 млн человек живут менее чем на 3,65 долл. в день, а 20 млн человек – на 6,85 долл. в день [4]. В Казахстане доля населения, проживающего за национальной чертой бедности, составляет 5,2%, в Узбекистане она равна 14,1%, а в Киргизии и Таджикистане – 33,3 и 26,3% соответственно [5. P. 58]. «Многомерно бедными», т. е. испытывающими лишения не только в виде нехватки денежных средств, но в доступе к качественным услугам здравоохранения, образования и по качеству жизни, согласно последним оценкам, являются 7,4% населения Таджикистана и 1,7% населения Узбекистана [6–8]. Уязвимыми для «многомерной бедности» остаются 20,1% населения Таджикистана и 5,2% населения Киргизии.

В 2020–2022 гг. от недоедания в Центральной Азии страдали 3,2% численности населения региона, в том числе 9,3% граждан Таджикистана, 5,7% – Туркменистана, 4,8% – Киргизии и менее 2,5% Казахстана и Узбекистана [10. P. 152]. Распространенность острой нехватки продовольствия наблюдалась среди 4,8% населения региона, а умеренная – среди 13,6% населения. Анемия отмечалась у более чем трети женского населения в возрасте 15–49 лет Киргизии и Таджикистана, у приблизительно четверти женщин в Казахстане, Туркменистане и Узбекистане [Ibid].

Однако в ближайшие годы стоит ожидать ухудшения ситуации с продовольственным обеспечением центральноазиатских государств по двум причинам. Первой из них является увеличение количества земель, подверженных деградации и эрозии вследствие плохого управления сельскохозяйственными угодьями². Вторая причина – нарастание геополитической напряженности в мире и провоцируемые ею разрывы глобальных цепочек формирования добавленной стоимости, а также фрагментация мировой торговли товарами. По оценкам Программы развития ООН, в случае роста цен на продукты питания и энергоносители количество бедного по различным международным критериям населения Туркменистана и Узбекистана вырастет на 3–4 п. п. В Киргизии и Таджикистане высокая продовольственная инфляция спровоцирует рост числа граждан, живущих на 3,2 и 5,5 долл. в день (табл. 1).

Таблица 1. Доля населения стран Центральной Азии, впадающего в бедность в результате резкого роста цен на продовольствие и энергоносители, в % от количества граждан государства

Источник: составлено автором по данным Программы развития ООН [9. P. 7].

Между тем оценка масштабов бедности в Центральной Азии с использованием имеющихся в наличии статистических данных, как правило, является приблизительной, прежде всего потому что данные о доходах населения доступны не по всем странам. Так, об условиях жизни граждан Туркменистана эксперты судят исходя из информации, публикуемой новостными изданиями. В частности, американская неправительственная организация Human Rights Watch указывает на рост бедности в стране, ссылаясь на материалы средств массовой информации об ухудшении положения с доступностью продовольствия, в том числе продаваемого по субсидируемым ценам хлеба [16]. За общими показателями уровня бедности по странам зачастую оказываются скрытыми реальные масштабы этой проблемы. К примеру, как определил У. Зейтц, в отдельных районах Киргизии и Таджикистана (как правило, граничащих с Афганистаном) количество бедного населения доходит до 70% [17. С. 25]. Необходимо также учитывать, что показатели уровня бедности в странах с высокой долей сельского хозяйства в ВВП страны и зависимых от денежных переводов работающих за рубежом граждан, таких как Таджикистан, сильно варьируются в зависимости от времени года [18. Р. 41–42].

Наиболее полную картину по ситуации с бедностью в Центрально-Азиатском регионе можно сложить, анализируя показатели достижения государствами целей устойчивого развития, процент достижения которых к 2023 г. варьировался от 68,5% для Туркменистана до 74,4% для Киргизии. У всех стран региона экспертами ООН отмечались серьезные проблемы в части сохранения экосистем суши, достижения мира, правосудия и построения эффективных институтов. Так, в Казахстане имелись сложности с полным искоренением нищеты и обеспечением населения доступной и чистой электроэнергией [11], в Киргизии – с обеспечением населения достойной работой и поддержанием экономического роста [12], в Таджикистане – с хорошим здоровьем и благополучием населения, созданием устойчивой инфраструктуры, содействием всеохватной и устойчивой индустриализации и инновациям [13], в Узбекистане – с хорошим здоровьем и благополучием населения, обеспечением населения чистой водой и необходимыми санитарными условиями, доступной и чистой энергией [15]. Данные по Туркменистану представлены только в отношении достижения страной 14 целей из 17, из которых достигнутой считается лишь одна – искоренение нищеты и реализация гендерного равенства, достижение остальных сталкивается со значительными сложностями [14].

Стоит отметить, что ряд проблем, сказывающихся на здоровье и благополучии граждан центральноазиатских республик, хоть и освещается национальными экспертами этих стран и специалистами из международных организаций, на протяжении длительного периода времени не решается. К ним относится, например, проблема с обеспечением населения отдельных регионов стран Центральной Азии доступом к чистой питьевой воде и качественной санитарной инфраструктуре. Так, в Таджикистане доля сельского населения, пользующегося услугами безопасной санитарии, в 2022 г. составляла менее 60% [5. P. 76], а доля населения, обеспеченного безопасной питьевой водой, равна 55% [Ibid. P. 75]. В Киргизии доля населения, имеющего доступ к безопасной питьевой воде, не превышает 80% (в том числе среди городского населения – 92% и сельского – 67%) [Ibid].

В то же время зачастую масштаб проблем становится очевидным только тогда, когда возникает чрезвычайная ситуация. В частности, внимание экспертного сообщества к проблеме устаревающей энергетической инфраструктуры в странах Центральной Азии обратилось после того как в отдельных регионах государств зимой из-за аварий население длительное время оставалось без тепла и света³; к проблеме с загрязнением воздуха из-за высоких показателей объемов выбросов CO₂ при сжигании топлива в расчете на общую выработку электроэнергии внимание экспертов обратилось после того как столица Киргизии – Бишкек – была признана самым грязным с точки зрения экологии городом мира [22]. Отсутствие должного учета экологической составляющей в текущей экономической деятельности государств Центральной Азии приводит к негативным последствиям для жизни и здоровья населения региона. Так, в узбекском регионе Навои, где расположены урановые рудники, был зафиксирован рост заболеваний раком женской репродуктивной системы [24]. В Киргизии у большинства матерей, чьи новорожденные дети испытывали проблемы со здоровьем, в грудном молоке обнаружены вредные пестициды и дефолианты, используемые для выращивания хлопка [25].

Таким образом, можно заключить, что в странах Центральной Азии проживает большое количество населения, являющегося бедным или имеющего потенциальную возможность оказаться в данной категории вследствие ухудшения экологической ситуации в регионе или нарастания проблем с инфраструктурой. Наиболее незащищенными остаются граждане Киргизии, Таджикистана и Туркменистана. Следовательно, можно предположить, что изменение климата прежде всего скажется на их благосостоянии.

Особенности влияния изменения климата на экономическое развитие центральноазиатских республик

Изменение климата проявляется в выбросах парниковых газов и росте температуры земной поверхности, что приводит к (1) увеличению количества жарких дней и волн жары, (2) увеличению частоты и интенсивности штормов, (3) повышению уровня мирового океана. В результате этого в мире наблюдается рост масштабов голода и плохого питания, ухудшение здоровья населения, а также появление «климатических» мигрантов.

Суммы экономических потерь государств от изменения климата зависят от состояния экономик этих стран и наличия у правительства средств для финансирования мероприятий по адаптации к данным явлениям и нивелирования их последствий. Такими учеными, как C. Асеведо и др. [28], М. Берк и В. Танутама [29], М.Е. Кан и др. [30], Б. Акьяпи, М. Беллон, Э. Массетти [31], было выявлено, что экономические показатели стран нелинейно реагируют на экстремальные температуры и их значения зависят от уровня экономического развития страны. Негативное влияние изменения климата на экономическое развитие государств особенно сильно, как утверждают Дж. Гэллап, Дж. Сакс, А. Меллинджер [32], В. Нордхаус [33] и М. Делл, Б. Джонс, Б. Олкен [34] в своих исследованиях, проявляется в странах с развивающейся экономикой. По расчетам О. Де Бандта, Л. Жаколинина, Т. Лемера в период с 1960 по 2017 г. в странах с низким и средним уровнем дохода на душу населения повышение температуры на 1 °C приводило к снижению ежегодного роста реального ВВП на душу населения в среднем на 0,74–1,25 п. п. [35]. Наиболее подверженным внешним шокам от изменения климата является сельское хозяйство. Как выяснили М. Робертс и В. Шленкер [36], А.А. Чандио и др. [37], в краткосрочной перспективе высокие температуры повышают урожайность сельскохозяйственных культур, но в долгосрочной перспективе оказывают все более негативное воздействие.

По различным прогнозам, в период с 2070 по 2100 г. приземные температуры воздуха в Центральной Азии увеличатся в среднем на 3–7 °C, по сравнению с тем же периодом прошлого века [38]. В западных районах Туркменистана, Узбекистана и Казахстана климат станет более засушливым [39], а в горах Тянь-Шаня и в северной части региона увеличится среднегодовое количество осадков [40]. Специалисты МВФ обратили внимание на следующие особенности изменения климата в странах Центральной Азии: (1) темп роста температуры в регионе в последние годы в два раза превышает глобальные значения; (2) стало более непредсказуемым выпадение осадков (особенно в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане); и (3) увеличились частота и серьезность климатических катастроф [41. P. 4–5].

В то время как отдельные регионы центральноазиатских республик, в особенности Казахстана, окажутся в выигрыше [42. P. 1330], для государств в целом последствия будут неблагоприятными. Согласно прогнозам Томаса Компаса, Ван Ха Фам, Туонг Нху Че, глобальное потепление на 3 °C приведет к негативному влиянию на ВВП Казахстана и Киргизии к 2100 г. на –0,82 и –0,93% соответственно, а при потеплении на 4 °C – на –1,14 и –1,50% от ВВП стран соответственно [43. P. 1160]. Изменение климата прежде всего повлияет на объемы местного сельскохозяйственного производства: вследствие нарастания дефицита воды в регионе к 2050 г. урожай сократится на 10–25% [44]. Дополнительные издержки сельскохозяйственные производители могут понести в случае разрушения оросительных каналов и насосных станций из-за наводнений и внезапных паводков.

Увеличение температуры в странах Центральной Азии негативно отразится на состоянии здоровья населения региона, способствуя развитию сердечно-сосудистых заболеваний и неблагоприятно влияя на развитие плода у женщин в период беременности [18. P. 48–49]. По расчетам Всемирного банка, к 2050 г. в Центральной Азии около 2,4 млн человек станут климатическими мигрантами. Люди будут преимущественно покидать населенные пункты на юге Казахстана, районы вокруг Ферганской долины и расположенные вдоль реки Амударья на востоке Туркменистана и на юге Узбекистана [45]. Следовательно, без вмешательства со стороны правительств для защиты наиболее уязвимых к изменению климата слоев общества можно ожидать увеличение количества бедного населения в Центрально-Азиатском регионе.

Следует обратить внимание на то, что рост уровня бедности в центральноазиатских республиках и сопровождающая его радикализация общества несет риски прежде всего для политической стабильности государств. Йоро Диалло и Рене Тапсоба, исследовавшие корреляцию между климатическими потрясениями и внутренними конфликтами в странах Африки в период с 1990 по 2018 г., пришли к выводу, что природные катаклизмы на 38% увеличивают вероятность межобщинных (но не межправительственных) конфликтов, причем эффект усиливается в странах с более неравномерным распределением доходов среди населения [46].

Помимо негативного влияния климатических изменений, на темпах экономического роста экспортно-ориентированных стран скажутся меры, принимаемые развитыми государствами для борьбы с изменением климата. Так, ежегодные потери Казахстана после введения Европейским союзом механизма корректировки «углеродных границ» (англ. Carbon Border Adjustment Mechanism (CBAM)), в случае его распространения на сырую нефть, составят 250 млн долл. из доходов от экспорта продукции черной металлургии и до 1,5 млрд долл. из доходов от нефти[47. C. 12].

Если изменение климата не отражается на макроэкономических показателях стран одномоментно (т. е. его эффекты, как правило, растянуты во времени и сопровождаются иными факторами, которые могут усугубить или, наоборот, ослабить пагубное воздействие природных процессов), то такие природные явления, как, например, масштабные стихийные бедствия, сопровождаются большими экономическими потерями в год, когда наблюдалось это явление, и позднее. Как выяснили специалисты Центра экономических исследований (Узбекистан), для достижения прежних уровней национального дохода государству после масштабной климатической катастрофы может потребоваться до двух десятилетий [27]. Стихийные бедствия приводят к разрушению инфраструктуры государства, провоцируя возникновение «эффекта домино» для других сфер человеческой жизни. Так, сбои в энергосистеме могут негативно отразиться на функционировании объектов здравоохранения и информационно-коммуникационных технологий. Оставшаяся в исправном состоянии после климатической катастрофы инфраструктура испытывает дополнительные нагрузки в случае необходимости эвакуации населения из зоны бедствия и поставки туда гуманитарной помощи. В ряде случаев климатические катастрофы могут приводить к разрыву региональных и глобальных цепочек поставок, влияя на уровень цен в странах, не пострадавших от стихийного бедствия.

Азиатский банк развития провел расчеты влияния стихийных бедствий на экономики стран Центральной Азии. Сопоставление полученных данных позволяет заключить, что в настоящее время среднегодовые потери региона от стихийных бедствий составляют 0,51% от совокупного ВВП Центральной Азии (1507,6 млн долл.), включая 0,37% (1088,5 млн долл.) от наводнений и 0,14% (419,1 млн долл.) от землетрясений. Ежегодно число пострадавших от стихийных бедствий превосходит 2 млн человек, в том числе от наводнений – 692 тыс. человек, от землетрясений – 412 тыс. человек и от инфекционных заболеваний – 973 тыс. человек. Наибольшие потери среди стран региона несет Таджикистан. При этом в данном государстве существующее страховое покрытие не покрывает событий, происходящих раз в 5 лет, что является наихудшим показателем среди государств Центрально-Азиатского региона (табл. 2).

Таблица 2. Потери центральноазиатских республик от стихийных бедствий

Источник: составлено автором по материалам Азиатского банка развития [49. С. 9; 50. С. 9; 51. С. 9; 52. С. 9; 53. С. 9].

Однако, как считают эксперты Экономической и социальной комиссии для Азии и Тихого океана, основной проблемой для региона является засуха, из-за нее происходит большая часть (70%) чрезвычайных ситуаций природного характера, которым подвержено около 3/4 территории Центральной Азии [48. С. 40].

Следует отметить, что, несмотря на наличие значительного количества предпринимаемых развитыми странами исследований с оценками потенциальных потерь государств региона от изменения климата и мер по борьбе с ним, существенной остается вероятность возникновения комплексного риска, когда одно событие (даже случившееся в соседней стране) приведет к дополнительным внешним шокам.

Мероприятия по борьбе с изменением климата в странах Центральной Азии должны быть увязаны с мерами, принимаемыми для преодоления бедности в регионе, поскольку изменение климата и происходящие вследствие него процессы внутри региона и в странах – основных торговых партнерах центральноазиатских республик, в среднеи долгосрочной перспективе приведут к замедлению темпов роста экономик стран Центральной Азии, к увеличению количества бедного населения и, как следствие, к радикализации общества и повышению социально-политической нестабильности в центральноазиатских республиках.

Возможности региональных институтов развития

На национальном уровне страны Центральной Азии в последние годы предпринимали шаги по адаптации к последствиям изменениям климата, включая разработку соответствующих национальных стратегий и планов действий. Однако, по мировым меркам, финансовых средств, выделяемых правительствами центральноазиатских государств на борьбу с изменением климата и в целом на защиту окружающей среды, оставалось недостаточно. Хотя, по расчетам МВФ, объем ежегодных вложений в реализацию адаптационной политики в регионах Центральной Азии и Кавказа в зависимости от страны должен колебаться в пределах 0,6–3,3% ВВП [54. P. 41], в Казахстане доля инвестиционных и текущих расходов на охрану окружающей среды составила 0,2% ВВП в период с 2015 по 2017 г. [55. P. 26], а инвестиции в других государствах были еще ниже. К примеру, в Узбекистане доля инвестиций в охрану окружающей среды в период с 2012 по 2019 г. составила 0,02% ВВП, достигнув в 2017 г. пика всего в 0,15% [56. P. 54].

Устойчивость развития экономик Центральной Азии по-прежнему зависит от помощи международных доноров, среди которых иностранные государства и многосторонние финансовые организации. Ими за последние годы были инициированы различные проекты и программы в регионе. По подсчетам Всемирного банка, страны Центральной Азии только за последнее десятилетие получили около 2,5 млрд долл. инвестиций, ориентированных на изменение климата [58. P. 4]. При этом объем вложений России в регион в сопоставлении с другими донорами в данные мероприятия остается небольшим⁴.

Рис. 1. Состав активов ЕАБР

Источник: составлено автором по данным финансовой отчетности ЕАБР за 2023 год [61. C. 3].

Рис. 2. Состав финансовых активов, займов и средств в финансовых институтах

Источник: составлено автором по данным финансовой отчетности ЕАБР за 2023 год [61. C. 3].

Рис. 3. Географическое распределение займов ЕАБР

Источник: составлено автором по данным финансовой отчетности ЕАБР за 2023 г. [61. C. 70].

Введенные государствами Запада санкционные ограничения в отношении отдельных российских физических и юридических лиц, а также непосредственно в отношении Российского Федерации, существенно сократили инструментарий, который мог бы быть использован нашей страной, в том числе через национальные институты развития, для помощи центральноазиатским республикам. В этой связи оптимальным видится использование потенциала многосторонних институтов с превалирующей долей участия России – таких как Евразийский банк развития (далее – ЕАБР) или Евразийский фонд стабилизации и развития (далее – ЕФСР).

Привлечение региональных организаций к решению проблем с изменением климата оправдано с точки зрения регионального характера угроз, с которыми сталкиваются центральноазиатские государства. К примеру, проблема совместного водопользования на протяжении всего периода независимости центральноазиатских государств остается источником напряженности в экономическом сотрудничестве не только Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, но и стран – членов Евразийского экономического союза – Казахстана и Киргизии. Так, по неофициальным данным, в августе 2023 г., после того как в расположенные на юге Казахстана населенные пункты перестала подаваться вода из Кировского и Орто-Токойского водохранилищ, расположенных на территории Киргизии, на казахстанско-киргизской границе образовалась пробка из 600 грузовых автомобилей, ожидавших таможенного оформления [60].

По состоянию на конец 2023 г. активы ЕАБР составляли 8,2 млрд долл., из которых 28,9% пришлось на займы, предоставленные клиентам, а около 50% – на денежные средства и их эквиваленты. Высокая доля денежных средств в активах банка свидетельствует о его недостаточной инвестиционной активности в регионе операций.

Более того, географическая структура распределения займов, в которой большая часть средств направляется в наиболее развитую экономику Центральной Азии – Казахстан, демонстрирует наличие значительных резервов для принятия ЕАБР рисков по работе в других государствах региона. Учитывая планы руководства банка по доведению доли «зеленых» проектов в кредитно-инвестиционном портфеле ЕАБР с 12 до 25% в 2026 г. [62. C. 12], полагаем, что расширению масштабов деятельности банка могло бы способствовать большее вовлечение банка в решение вопросов адаптации к изменению климата, в том числе финансирование строительства устойчивой инфраструктуры в Киргизии и Таджикистане.

Оценить финансовое положение ЕФСР сложнее, чем ЕАБР, так как отчетность фонда опубликована только до 2019 г. включительно. Исходя из представленной в ней информации следует, что из взятых на себя обязательств по внесению более чем 8,5 млрд долл., в ЕФСР государствами-участниками было внесено чуть более 3 млрд долл. [63. C. 5] Еще 5,5 млрд долл. было оформлено в качестве простых, необращаемых и беспроцентных векселей. При этом чуть более четверти активов было вложено в облигации, выпущенные правительствами стран и финансовыми организациями [Там же. C. 2]. Следовательно, потенциал ЕФСР к настоящему времени использован менее чем наполовину.

По нашему мнению, двум институтам целесообразно действовать совместно, выработав единую стратегию работы в Центральной Азии, так как их функционал дополняет друг друга: фонд оказывает содействие правительствам государств, тогда как банк финансирует частные инициативы. Наряду с финансированием таких инициатив, как строительство дополнительных объектов инфраструктуры и повышение эффективности коммунальных служб по передаче электроэнергии, ЕАБР и ЕФСР необходимо инвестировать средства в моделирование возможных рисков и составление планов по их нивелированию, ориентируясь на формирование большей связанности государств региона с Россией.

***

Изменение климата и сопровождающие его процессы как непосредственно в Центрально-Азиатском регионе, так и за его пределами в среднесрочной перспективе могут привести к увеличению уровня бедности и неравенства в республиках, вызвав социально-политическую напряженность. Наиболее уязвимыми к изменению климата являются граждане Киргизии, Таджикистана, а также жители отдельных регионов Узбекистана и Туркменистана. Несмотря на то что на фоне других центральноазиатских республик положение Казахстана выглядит наиболее обнадеживающим, снижение экспортных доходов вследствие введения европейскими государствами мер по борьбе с изменением климата несет существенные риски для экономики данной страны.

Поскольку государства Центральной Азии не имеют возможности вкладывать достаточные финансовые ресурсы, для того чтобы самостоятельно решить ряд накопившихся за годы независимости проблем, предлагается увеличить объем средств ЕАБР и ЕФРС, инвестируемых в мероприятия по адаптации экономик, прежде всего Киргизии и Таджикистана, к изменению климата.

---

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финуниверситета.

The article was prepared based on the results of research carried out at the expense of budgetary funds under the state assignment of the Financial University.

¹ См., например, исследование М. Левистоуна [1].

² В Киргизии эрозия и деградация затронули более 90% земель, а в других республиках – до 80% [26].

³ К примеру, в конце 2022 г. из-за выхода из строя котлоагрегатов на ТЭЦ-2 без тепла и света на несколько дней остались жители города Экибастуз (Казахстан) [19], а также из-за перебоев в подаче газа жители некоторых районов Ташкента (Узбекистан) столкнулись с перебоями в подаче тепла и света [20]. В марте 2024 г. из-за аварии на Нурекской ГЭС без тепла и света остались жители Душанбе (Таджикистан) и близлежащих районов [21].

⁴ Подробнее см. статью Е.С. Романчук [59].

About the authors

Yekaterina Romanchuk

Author for correspondence.
Email: kate.romanchuk@ya.ru

Postgraduate Student, Junior Researcher

References