№ 3 (2025)

Представлен междисциплинарный подход к изучению одного из самых ярких социальных явлений – детской субкультуры. Рассматриваются ее социологические культурологические, психологические и педагогические аспекты. Приводится обоснование стратификации культуры в различных научных школах, концептуализируются понятия «субкультура» и «контркультура», дается определение «детской субкультуры» как самоорганизующейся по принципу возрастной стратификации. Авторы иллюстрируют образную репрезентацию субкультурных полей дошкольного детства статистическими данными о доступности интернет-сети пользователям дошкольного возраста и ранжировании ими предпочитаемых, значимых персонажей мультипликационных фильмов, а также результатами исследований влияния медиаконтента, в частности мультипликационной и кинематографической продукции, на психическое развитие и здоровье детей.

Цель статьи – с опорой на единицы когнитивного семиотического кода выявить аксиологические доминантные смыслы, структурирующие фрагмент региональной картины мира, который объективируется в региональных рекламных текстах. Материалом исследования стали креолизованные тексты региональной наружной коммерческой рекламы, функционирующие в пространстве города Томска. Ключевые методы исследования – семиотический и концептуальный виды анализа, дополненные рядом других общенаучных и специальных (используемых в педагогической и лингвистической науке) методов. Рассматривается когнитивная функция невербальных и вербальных семиотических кодов, содержащихся в структуре текстовых знаков. Свойство текстов – знаков сложной структурно-семантической организации – выступать средством интерпретации фрагментов региональной картины мира определяется как их когнитивный ресурс. Данный ресурс реализуется посредством когнитивных семиотических кодов – устойчивых квантов знания, присутствующих в коллективной картине мира представителей регионального сообщества и содержащихся в виде концептуальной информации в текстовых знаках. Кодовая система значений, которая формирует картину мира, в том числе аксиологическую составляющую последней, включает набор знаков, символов, образов и принципов интерпретации, которые позволяют носителям региональной лингвокультуры воспринимать, структурировать и передавать свои представления о мире, ценностях, смыслах и нормах. Этот код служит основой для интерпретации культурных смыслов и влияет на процесс восприятия и коммуникации внутри данного регионального сообщества. В контексте семиотического подхода когнитивный код помогает понять, каким образом люди интерпретируют действительность и как эти интерпретации отражаются в различных культурных сферах взаимодействия и текстовой деятельности носителей языка. В ходе проведённого исследования осуществлён анализ репрезентируемого в содержании рекламных текстов фрагмента региональной картины мира. В анализе концептуальных смыслов особое внимание уделено рассмотрению аксиологических компонентов значения, отражающих особенности культурного кода Томска. Анализ авторской интроспекции подкреплён экспериментально. Результаты деятельности молодых представителей томской лингвокультуры в формате фокус-группы с привлечением элементов педагогических инструментов case study и проектной технологии продемонстрировали эффективность привлечения семиотического анализа в интерпретации содержательного наполнения образцов томской рекламы. Подтверждена значимость ресурса когнитивных семиотических кодов как инструмента анализа региональной картины мира в рамках коммуникативных практик в рекламной сфере.

Статья посвящена определению распространённых в современной русскоязычной литературе представлений о понятии «нарратив» при обсуждении экспозиционной деятельности в сфере искусства. В рамках выбранного подхода условная выставка методологически рассматривается как продукт деятельностной активности кураторов, арт-менеджеров или иных организаторов проекта. Посвящённые экспозиционным практикам тексты представляются в качестве продукта авторского познавательного процесса. Допускается возможность применения семиотической оптики, позволяющей соотносить выставку с определенного рода коммуникативной знаковой системой, потенциально способной передавать определенный тип информационного сообщения. Делается вывод о повышении степени полисемантичности и многозначности трактовок повествования в результате усложнения структуры вербально-пространственных компонентов современных экспозиций. На основе предложенной выборки из 134 русскоязычных текстов, в которых выставочные проекты описываются с привлечением нарративной терминологии, с помощью метода распредмечивания из существующих интерпретационных представлений отделяется совокупность дискурсивных элементов, подаваемых изначально в формате объективного знания о рассматриваемом понятии. Подобного рода познавательные установки могут быть контекстуальными, методологическими, психофизиологическими, философскими, социальными, культурными, мифологическими, религиозными и естественнонаучными, презентоваться читателю текста в явной форме или оставаться скрытыми. Систематизация авторских установок осуществляется в статье путём последовательного распределения эпитетов, метафор и иных форм сочетаний со словом «нарратив» по слоям комплексной предметоформирующей позиции (от наиболее до наименее проявленных в материале). Уточняются частота упоминания повествовательных аспектов при описании выставок произведений искусства, ситуационная вариативность употребления понятия «выставочный нарратив» и представляются варианты прояснения его интерпретационного содержания. С учётом понимания первоначального характера связей между продуцируемыми текстами и спецификой процесса познания абстрактного термина в статье формируется онтологическая схема понятия «выставочный нарратив». Полученные результаты могут быть использованы исследователями в качестве инструмента для объективного сопоставления между собой «распредмеченных» подобным образом текстов. Расширение возможностей анализа нарратива посредством строгой формально-логической организации существующего знания является потенциальным направлением для дальнейшего исследования всей амплитуды возможных аспектов выставочного повествования.

Искусствоведение, являясь областью гуманитарной науки, наследует от неё два фундаментальных основания: исторический характер магистральных направлений исследований и выражение результатов всех без исключения исследований в форме текста. Первое приводит к тотальной зависимости любых попыток теоретизирования от наличествующих обобщений, основанных на конкретике эмпирического материала, второе – к отсутствию полноценного теоретического знания, которое, как известно, может выражаться только в форме формально-логических построений. В конечном счёте и то и другое приводит к весьма условному статусу искусствоведения как научной дисциплины. Такая ситуация принимается как должное, онтологизируется и репродуцируется в каждом новом поколении искусствоведов. Разбираясь в причинах этого, определяется три аспекта, изменение отношения к которым может качественно трансформировать дисциплинарный статус искусствоведения. Во-первых, это изначальный характер познавательной деятельности, который с исходно эмпирического переводится на абстрактный уровень. Во-вторых, предмет познания, которым могут оказываться не конкретные произведения, интерпретируемые как искусство, а либо сама исследовательская активность в их отношении во всей широте амплитуды её возможного развёртывания, либо то, чем являются эти произведения безотносительно их конкретизации. И, наконец, в-третьих, методологические основания, которые с наличествующих в связи с переопределёнными характером познавательной деятельности и предметом познания должны быть заменены на принципиально иные: деятельностный подход к познанию, метод распредмечивания, генетически-конструктивный подход, используемая как метод формализации логика предикатов. В итоге формируется ситуация, при которой возможны две модели существования искусствоведения как полноценной научной дисциплины. В первой из них познаваемым оказывается сама искусствоведческая исследовательская активность в отношении искусства, и таким образом модернизированное искусствоведение приобретает характер метадисциплины по отношению к традиционному историческому искусствоведению. Вторая модель основывается на строгих формально-логических построениях, фиксирующих не то, что было или есть, а всю возможную амплитуду того, что возможно, и, следовательно, при появлении, – как раз и обнаруживаемого в конкретике эмпирического материала в условиях традиционного исторического искусствоведческого исследования. Важно, что и та и другая модель подразумевает вывод рассмотрения визуального (аудиального, аудиовизуального, концептуального) из-под каких-либо опосредующих дискурсов: в первом случае – переводя исследование в «измерение» соотносимых между собой онтологических схем распредмеченных текстов, во втором – в «измерение» формальных объектно-предикатных построений. Данные выводы, утверждая фундаментальные принципы потенциального существования искусствоведения как полноценной научной дисциплины, определяя векторы её возможной качественной трансформации, имеют для неё самой конкретное прикладное значение.

Метафора является одним из элементов языка, позволяя делать нашу речь более выразительной. Не исключение и язык политической философии. Однако метафора не только выступает в качестве тропа, но и встроена в саму структуру высказывания и аргументации политической философии. В связи с этим в статье рассматривается метафорический язык Платона и Аристотеля, где под метафорой понимается переживание одних вещей в терминах других вещей (по Лакоффу). В том числе используется предложенная Лакоффом классификация онтологических метафор: метафоры сущности, субстанции, пространства и действия, а также метафоры персонификации и метонимия. Основными материалами для проведённого исследования являются диалог Платона «Государство» и «Политика» Аристотеля. На основании анализа данных трудов делаются следующие выводы. Во-первых, при рассмотрении IV главы «Государства» Платона, посвящённой теме идеального полиса, утверждается, что одной из значимых метафор выступает персонификация, поскольку философ переносит свойства человеческой души на полис. Однако при развитии этой идеи используются и другие типы метафор: метафоры сущности и действия, когда речь заходит о сравнении четырёх добродетелей полиса. В том числе определено, что Платон прибегает к метафорам искусства (философы-правители как красильщики шерсти, рассудительность как музыкальные струны и согласованность) и магической лексике (вред / порча и оберегание полиса). Во-вторых, анализ «Политики» показывает, что и для Аристотеля также характерно использование онтологических метафор. Однако наблюдается иная конфигурация, поскольку в политической философии Аристотеля преобладают метафоры действия, связанные с пространством, а также использование метонимии (полис есть общение). Цель полиса как общения, ведущего к благу, уподобляется благополучному плаванию. Эти метафоры не только усиливают политическую позицию Аристотеля, но и обеспечивают понимание его идей, где каждый член полиса занимает своё место. В-третьих, в рамках открытой лекции предпринята попытка рассмотреть устройство политики и образования в понимании Платона и Аристотеля через призму их метафорического языка. Демонстрируется, что метафоры позволяют осуществить связку между политической философией и педагогикой Платона и Аристотеля. Так, например, исходя из персонификации полиса делается вывод о том, что образование и воспитание фокусируются на душе человека и развитии его индивидуальных способностей. Аристотелевское устройство полиса также является продолжением педагогической мысли философа: педагогика должна исходить из политической формы правления и сословного положения человека. В-четвертых, в рамках обсуждения результатов определено, что: а) отличия в использовании метафорического языка Платона и Аристотеля лежат в исторической плоскости (идея микрокосма и интерес к магии в Афинах V века оказали влияние на язык Платона, а на Аристотеля – идеи о пространстве и поэтические представления о море, описанные, в частности, у Гомера); б) в органицисткую метафору полиса Платона включено не только наделение полиса человеческими свойствами, но и наличие иных метафор, связанных с симпатической магией и категорией искусства (гр. τέχνη); в) язык Платона и Аристотеля содержит метафоры, которые могут выполнять когнитивную функцию, позволяя нам структурировать различные идеи, лежащие, на первый взгляд, в разных отраслях знания, то есть в политической философии и педагогике.